Найдено раритетное фото Виктора Цоя в стиле ню

Виктор Цой погиб в автоаварии 15 августа четверть века назад. Но до сих пор остается легендой, которая с каждым годом обрастает все новыми подробностями. Питерский фотограф Андрей Вилли Усов раскрыл «СтарХиту» неизвестную главу в этой бесконечной повести о звезде по имени Виктор Цой.

«Это был 1983 год, – вспоминает Усов. – Цой уже создал группу «Кино», но время полных стадионов еще не пришло. Хотя первый альбом «Кино» – «45» – уже был зафиксирован на магнитофонной пленке. И с этой записью Цою помог тоже молодой, но куда более раскрученный в ту пору Борис Гребенщиков. Так вот, Боб, как мы его называли, вовсю работал над своим альбомом «Радио Африка». К июлю практически все было готово – не хватало только обложки. Размышляя над ней, я уже видел графику: четыре силуэта на фоне бледно-голубого неба. Такие люди планеты Земля, дети Африки. Оставалось найти этих людей…

Время было сумасшедшее, мы жили очень весело, интересно, много путешествовали, часто встречались, и время находилось на все. Если ехали за город, останавливались обычно на даче у Севы Гаккеля – он играл у Гребенщикова в «Аквариуме» на виолончели. И оттуда на велосипедах мчались купаться в Солнечное. Там был пляж с остатками бетонных укреплений, может быть, они стояли с войны… Я попросил раздеться и поставил на каменной стене Виктора Цоя с женой Марьяной, Севу Гаккеля и супругу Гребенщикова Людмилу. Витя очень стеснялся, думаю, он раньше никогда не позировал обнаженным. Но потом мы так развеселились, что голые качались на качелях, бегали по воде и купались. Кажется, это был понедельник, по выходным на пляже не протолкнуться, а в тот день было пустынно.

Кстати, Витя в ту поездку взял с собой кожаный хлыст со свинцом на конце. Его сплели цирковые мастера, и Цой им очень искусно владел. Показывал на кусочек коры на сосне и одним коротким движением руки посылал свинцовый грузик точно в цель. Потом я тоже рискнул взять этот хлыст, а Витя сказал: «Осторожно! Он на тебя нападет». И я понял, что точно залеплю себе этой свинчаткой в лоб…

Позже я пересмотрел ту съемку и убрал из кадра троих по причине ненужности. Просто закрасил их цветом неба. Оставил Витю Цоя – одного. Он стоял такой беззащитный, беспомощный, оглядывался в объектив. Мне понравилась эта картинка. Правда, для оформления пластинки Гребенщикова ничего из той съемки не взяли. И я долго не решался где-то публиковать эти кадры. Только в 2000 году, спустя 10 лет после смерти Цоя, эта фотография впервые вышла на обложке музыкального журнала FUZZ.

Еще помню, как за год до той пляжной съемки мы с Цоем сидели на поляне перед дворцом спорта «Юбилейный» в Ленинграде. Вот-вот должен был начаться концерт наших друзей – московской группы «Машина времени». Вдруг Витя предложил: «А сделай нам оформление? У меня альбом будет называться «45». Я ответил, что было бы неплохо кассету послушать, может, тогда родится какое-нибудь предложение с моей стороны. И тогда он запросто сказал: «Сейчас я тебе спою». Взял самую простую шестиструнную гитару и исполнил мне весь альбом. Это было потрясающее ощущение. Но я тогда не стал фотографировать Цоя на полянке – берег пленку для звезд, для «Машины времени».

А потом, уже в 1990 году, незадолго до гибели Цоя, я уговаривал его сделать портретную съемку. У него был сольник в Ленинградском дворце молодежи, а я там работал штатным фотографом. Вошел к нему в гримерку: «Витя, давай сфотографирую, аппаратура уже готова». Он отказался, ответил, что ему лень. «Как же так? – сказал тогда я. – Вот придут ко мне, спросят – есть у тебя портрет Цоя? Что я скажу?» «Да ладно, – улыбнулся он мне в ответ. – Потом, успеешь…» А спустя полгода Цой погиб.

Не получилось тогда, перед его смертью, нормального контакта, какой был в 1980-х. Люди очень быстро меняются. Но мне он запомнился приятным парнем. И знаете, он мог удивить. Однажды я встретил его на берегу реки Ждановки. Он топором рубил из бревен садово-парковую скульптуру. Видимо, для детской площадки: то ли медведя, то ли какого-то витязя. Цой ведь по образованию был резчиком по дереву, о чем мало кто вспоминает. Сейчас, конечно, от той работы ничего не осталось. А жаль».