- Источник:
- Личный архив
Пьеса дляигрушечногопианино
– Бабуль, почему я не такая, как все? – переживает девятилетняя Злата, дочь заложницы «Норд-Оста». Девочка учится жить со страшным диагнозом: ДЦП. Когда Злата гуляет во дворе с бабушкой, Ниной Григорьевной, к ним часто подбегают дети – хотят познакомиться, зовут играть. Но как только замечают, как Злата ходит, мотаясь из стороны в сторону, общение тут же прекращается. И тогда девочка просит: «Бабуль, возьми меня за ручку».
Злата родилась 3 февраля 2003 года. Ее мама Лилия Дудкина в о ктябре 2002-го была на пятом месяце беременности. Билеты на мюзикл «Норд-Ост» она купила, потому что врачи посоветовали набираться… положительных эмоций.
– Дочь хотела пойти с крестницей, но та не смогла, – рассказывает Нина Григорьевна, мама Лилии. – Мой зять Сергей тогда был в командировке, у меня тоже не получилось составить дочке компанию: муж – инвалид-колясочник, одного не оставишь.
Когда во время штурма Лилю выводили на улицу, кто-то сказал: «Держись, девочка, ты сильная!» Она непослушными губами прошептала: «Я не сильная, я беременная…»
С самого рождения Злата кричала сутки напролет с перерывами на короткий сон по полчаса. Мама и бабушка по очереди носили девочку на руках, и держать ее нужно было ровно, иначе она начинала задыхаться.
– Когда малышке исполнилось три месяца, зять ушел, – продолжает Нина Григорьевна. – И то ли нашептал ему там кто – мол, мать на «Норд-Осте» газа наглоталась, вот и получился нервный ребенок, то ли он сам это решил. Зять сообщил, что ему нужно съездить в Подмосковье – у него там квартира. Больше он у нас не появился. Лиля подала на алименты, но Сергей в ответ направил в суд бумагу с отказом от дочери… Когда Злате исполнился год , в неврологической больнице ей поставили диагноз: ДЦП. Мы были в шоке! Знаете, у нас раньше двери в дом не закрывались – столько друзей-приятелей, а случилась беда – и никого не осталось...
Девочке понадобился массаж – без него она совсем не могла двигаться. Нина Григорьевна и Лилия стали копить – складывали зарплату с пенсией, инвалидность Злате оформили. Обратились в благотворительный фонд.
– Спасибо спонсору, который однажды перечислил на лечение Златы 800 тысяч рублей! – говорит бабушка. – Конечно, деньги уже «ушли». У внучки ведь не только с ручками-ножками проблемы. И иммунная система слабая, и аллергия проявляется. То на разные продукты, то полгода назад – на хлорку в бассейне, пришлось отказаться от плавания… Один курс иглоукалывания обходится нам в 60–80 тысяч. Дорого, но Злата после него говорит: «Я будто окрыленная!» По инвалидности ей положены бесплатные санатории, вот и сейчас Лиля повезла ее в Венгрию. Каждый раз приходится обивать пороги, чтобы получить путевку хотя бы не в сезон. Но мы и этому рады.
В 2010 году мама Златы попала под сокращение. И теперь, как рассказывает Нина Григорьевна, доход семьи состоит из ее и дочкиной пенсий и Златиного пособия – всего 30 тысяч рублей. На жизнь хватает, а на лечение нет. Но они умудряются откладывать понемногу и снова ведут девочку на
процедуры.
Нина Григорьевна гордится внучкой: Злата отлично учится, знает много стихов наизусть, ходит в театральную студию. Только вот на флейте научиться играть не получилось – руки слишком непослушные, зато она осваивает пианино. Правда, игрушечное – на настоящий инструмент денег нет...
Кошкины слезки
80-летний Николай Любимов, бывший сторож театрального центра на Дубровке, потратил эти 10 лет на то, чтобы получить компенсацию морального ущерба. В декабре 2011 года Страсбургский суд постановил выплатить бывшим заложникам «Норд-Оста» деньги, и в сентябре 2012 года на его счет поступило 536 000 рублей.
Николай Алексеевич – радиотехник, окончил МАИ, работал начальником бюро технического контроля. Выйдя на пенсию, устроился сторожем в театральный центр и прослужил там 10 лет. В тот день он, как всегда, вышел из своей каморки и отправился осматривать территорию. Увидел двоих мужчин в камуфляже, пошел с ними разбираться и угодил в заложники.
– Когда перед штурмом пустили газ, я сразу отключился, и было у меня видение, – вспоминает Николай Алексеевич. – Лечу я в розово-синем сиянии вверх по туннелю, и состояние такое блаженное! Подумал: помер, наверное. И тут же взмолился: «Боженька, мне сейчас к тебе нельзя, жена вторую смерть подряд не вынесет!» Мы с Инессой за два месяца до теракта похоронили 44-летнего сына Андрюшу… И тут будто притормозил, как перышко, спустился вниз по спирали и сел на какой-то топчан. Вижу – в углу лежит мое тело, подключенное к кардиоаппарату, а на экране – прямая линия. И вдруг какой-то парень ткнул в меня и давай орать: «Он еще здесь, с нами!»... Потом уже я очухался в реанимации, дышу через трубку, левая рука болтается колбасой. Сначала думал – отлежал, но нет, рука у меня отнялась. А перед выпиской из больницы с сердцем приключилась беда, снова загремел в реанимацию. Врач кричала: «Вы между жизнью и смертью, у вас аритмия!» Дали мне вторую группу инвалидности, с работы уволили.
Заявление о компенсации он написал одним из первых. Дело разбиралось в нескольких московских судах.
– И все они нам отказали! – рассказывает Николай Алексеевич. – Я тогда во время заседаний много чего о себе узнал: например, что лезу в карман к пенсионерам и инвалидам, в конечном счете судебным иском сам себя обворовываю. Но ведь это у меня украли здоровье, отняли работу! Это я полпенсии на лекарства трачу! И мы, 64 человека – бывшие заложники и родные погибших, – решили не отступать. В 2007-м обратились в Страсбургский суд. Там очередь на несколько лет вперед, так что наши заявления ждали до декабря 2011 года. Если поделить те 536 000 рублей, что мне выплатили в Министерстве юстиции РФ, на 10 лет, получатся кошкины слезки. Но и то хорошо, что нашу правоту наконец-то признали.
Дневник памяти
Каждый год 25 октября Светлана Губарева приезжает из Караганды в Москву на Троекуровское кладбище к могиле дочки Саши. Пять лет назад женщина обратилась в акимат (мэрию) Караганды с просьбой сделать в школе мемориальную доску: здесь училась 13-летняя Саша, погибшая при штурме «Норд-Оста».
– Мне отказали, – вздыхает Светлана. – Второй раз даже пытаться не стала – нет ни физических, ни моральных сил. Я до сих пор не могу говорить о дочери, слишком больно. Мой жених Сэнди хотел забрать нас с Сашей к себе в Америку. Я любила его и готова была ехать за ним куда угодно... С тех пор замуж я так и не вышла. И о будущем не думаю. Меня тоже больше нет, осталась одна оболочка.
С 49-летним инженером «Дженерал моторс» из Оклахомы Сэнди Букером Светлана познакомилась в феврале 2002 года через Интернет, в июне они встретились в Москве, он сделал ей предложение и пригласил невесту и ее дочку Сашу в гости. Сэнди прилетел за ними в октябре, Светлана с дочкой получили визы и в тот же день решили это отметить – сходить на «Норд-Ост».
Они погибли оба – и Саша, и Сэнди. Через год Светлана нашла в себе силы и прилетела в Оклахому – познакомиться с Джин, мамой ее любимого, и побывать у него на могиле. Светлана позвонила Джин, договорилась о встрече. Весь вечер женщины вспоминали о Сэнди.
– К сожалению, сейчас наше общение прекратилось, – говорит Светлана. – У Джин болезнь Альцгеймера, ее положили в клинику. Иногда я думаю, что недуг стал ее спасением. Джин хотя бы на время может забыть о том, что случилось с ее ребенком…
Для тех, кто хочет помочь Злате Аскерко, мы публикуем банковские реквизиты:
Получатель платежа: Дудкина Лилия Ивановна
№ карты Сбербанка 63900238 9008060253
В Московском банке Сбербанка России ОАО
Подразделение № 7813/1378
Реквизиты для юридических лиц:
№ счета 40817.810.9.3811.7258123
В Московском банке Сбербанка России ОАО
Подразделение № 7813/1378
ИНН 77070 83893
КПП 775003035
К/с 30101810400000000225
БИК 044525225
