На юбилее нашего журнала, который мы отмечали в Мультимедиа Арт Музее, было весело, но очень шумно. Единственным человеком, которому удалось утихомирить толпу гостей, оказался, увы, не я. На импровизированную сцену вышел худенький симпатичный парень, сел за рояль – и замолчали даже те, кто решил поставить рекорд по количеству выпитых бокалов с шампанским. Причем играл музыкант оркестровую сюиту в пяти частях собственного сочинения. Вопрос про свою громкую фамилию он считает самым скучным. И, резюмируя, ответ 28-летнего Кирилла Рихтера такой: «Нет, это не псевдоним, и никакого отношения к знаменитому на весь мир музыканту Святославу Рихтеру я не имею». Оказывается, Рихтер – фамилия его бабушки со стороны мамы. И вообще, в их семье не было ни одного музыканта. Например, дед был известным ученым-физиком. Поэтому когда после школы Кирилл пошел по его стопам и в городе мирного атома Обнинске получил красный диплом Института ядерной энергетики, это никого не удивило.
– Говорят, ты даже проектированием подводных лодок занимался?
– Конечно, это громко сказано. Но на графическом факультете, где я учился, были курсы промышленного дизайна, впрочем, иконопись нам тоже преподавали.
– Но на оборонку ты трудиться не стал, а подался в Британскую Высшую школу дизайна по специальности Fashion Design и даже потом выпустил собственную коллекцию одежды? Кстати, ты в своих вещах? Классно выглядишь!
– Одежда для себя – весьма утомительно, и самое последнее, что ты делаешь. Потому что для других будешь стараться, а для себя... Я ищу вещи, где попадутся, иногда обмениваюсь с приятелями. Читал, что даже Леонардо Ди Каприо одалживает рубашки у друзей. А вообще, у меня классический 48 размер, поэтому все костюмы прет-а-порте сидят практически идеально.
– И все-таки зачем ты ринулся покорять вершины высокой моды?
– Хотелось сделать что-то своими руками. Почувствовать, как одежда может изменить человека, но потом мне стало скучно. Это утомляет. В индустрии моды существует некий дурной, изматывающий стресс, столько людей от тебя зависит.
– А в музыке разве нет стрессов?
– Это совсем другое, такой стресс не разрушает. Он поддерживает, развивает.
- Источник:
- PhotoXPress.ru
– История, как ты экстерном за год окончил музыкальную школу, а на экзамене профессора консерватории, слушая твое исполнение, плакали, обошла уже все глянцевые журналы. Как приучить людей к серьезной музыке?
– Неделю назад я познакомился с внуком Сергея Прокофьева – Габриэлем, который сейчас живет в Лондоне, и мы как раз говорили о том, что классическая музыка сейчас неверно подается. Ты сидишь на жестком сиденье, в окружении незнакомых, по большей части немолодых людей. А с помощью музыки можно отправиться в настоящее интеллектуальное путешествие. Она способна тебя восхищать, возбуждать, приводить к нестандартным мыслям, а еще классика может быть очень бунтарской. Что делает сейчас Теодор Курентзис? Собирает модную светскую публику и буквально заставляет ее слушать музыку, которую они никогда бы в жизни не стали слушать.
– «Мне нравится существовать в мире звуков», – Сергей Курехин это красиво сказал. Но откуда ты берешь свои невероятные по силе аккорды?
– Филип Гласс как-то заметил, что в его время было легче сочинять, потому что не так много было занято способов и приемов. А сейчас повсеместная эклектика. Но это не значит, что я прислушиваюсь, как звенит твоя ложка в стакане с чаем. В основном я пишу про людей. Какие трюки с нами играет память? Какие события навещают тебя из прошлого? Как складываются наши дороги? Я много путешествую, мне очень интересны звуки другого города. Сигналы скорой помощи – ре-соль, колокольня – фа-диез. И в этой тональности я начинаю импровизировать. Абсолютно органичное состояние – не противиться тому, что тебе предлагает мир. Открываешься всему хорошему, что он может принести.
- Источник:
- Роман Кузнецов
– Знаю, что «Рапсодия на тему Паганини» Сергея Рахманинова – одно из твоих любимых произведений. Что ты чувствуешь, когда ее слышишь?
– Зависти, что не я это написал, у меня нет. Только восхищение. И мне сейчас очень интересно, можно ли за всю жизнь хотя бы близко прийти к такому?
– Ты много где выступаешь, даже в Пушкинском музее недавно играл, пишешь музыку для кино, сотрудничаешь с Мариинским театром…
– С Мариинкой – опять же громко сказано. Пока существует даже не одноактный спектакль, а маленький номер на девять минут. Балет мне интересен с точки зрения реализации композиторских решений. И кино по тем же причинам любопытно. С режиссером Иваном Твердовским мы сейчас работаем над фильмом про мальчика, который не чувствовал боли. Мать отдала его в детский дом, а потом забрала, чтобы наживаться, подкидывая под дорогие машины. По-английски картина будет называться Japmen, а по-русски – «Подброс». Рассказать историю посредством музыки и видеоряда – невероятно увлекательно.
– Еще ты и лекции читаешь?
– Я рассказываю людям, что меня когда-то самого восхитило, и когда аудитории становится понятнее, что, например, к музыке Клода Дебюсси нужно прийти в особом настроении, я счастлив. «Арабеска» у него ведь совершенно чарующая.
