На следующий день мы сидим с народной артисткой страны в ее рабочем кабинете, но не в столичном художественном театре, где она трудится почти полвека.
«Еще Сталин подписал указ о создании во МХАТе жилищного кооператива, – рассказывает Мирошниченко, – и я уже много лет председатель ЖСК. Прости, Андрюш, но на разговор у нас полчаса, сегодня генеральная репетиция в театре, Владимир Петров поставил спектакль «Моя дорогая Матильда». Она элегантно откидывает назад пряди белокурых волос, и я думаю о том, что так выглядеть может только примадонна.
– Ирина Петровна, не так давно вы эпатировали публику, появившись на фестивальной дорожке с плечистым красавцем, и описали этот момент в своей книге «Расскажу…». Выходит, что и такой интеллектуальной актрисе, как вы, приходится следовать законам шоу-бизнеса?
– Я не знаю этих законов, Андрей. Просто Роман Виктюк со мной пойти не смог, и друзья посоветовали взять кого-то из молодых актеров театра. Я выбрала Пашу Ващилина, и он оказался потрясающим спутником. Мы хихикали, позировали на камеры, изображали счастливую звездную пару. В результате все зашептались, что у Мирошниченко новый фаворит.
– Вы непременная участница столичного кинофестиваля.
– Да, и помню времена, когда никаких красных дорожек не было, зато везде стояли «люди в штатском». В 1973-м мне вручали приз за роль в фильме «Это сладкое слово – свобода!». Иностранных журналистов тогда приехало море, и приходилось давать интервью по многу часов подряд. Спустя полгода раздается звонок из Госкино: срочно зайдите к руководству. Жду в приемной аудиенции, а секретарь исподволь начинает выспрашивать, нет ли у меня родственников за границей. Я понять ничего не могу, мысленно перебираю имена всех близких и отрицательно качаю головой. «Не может быть! – говорит она. – Подумай еще». Через двадцать минут этого мучительного общения выясняется, что в Госкино на мое имя пришел перевод на 50 долларов. Я холодею, кричу, мол, не надо мне никаких денег. Поощривший меня гонораром заграничный журнал, конечно, не знал, что обладательница приза за лучшую актерскую работу могла попасть под статью о валютных операциях.
– В книге «Расскажу…» я прочитал, как, будучи профсоюзным боссом, вы один раз позволили себе поехать в санаторий «Актер»…
– Всегда доставала путевки для других, а тут мама прихворнула, и мы с ней отправились в Сочи. Лежу я утром под зонтиком, лицо закрыто шляпой с огромными полями и слышу, как на соседних лежаках мои подруги-актрисы, которым я с боем устроила бесплатный отдых, перемывают мне кости. Больше я в «Актер» не ездила.
– А сейчас как относитесь к слухам?
– Недоброжелатели будут всегда, и повод для зубоскальства у них найдется без усилий. Скажем, я люблю приходить к тебе на «Пусть говорят» и прямо слышу, как они шушукаются, зачем, мол, она себя пиарит.
– Но для женщины, которая, не имея водительских прав, везла с Николиной Горы в центр Москвы загулявшего Андрея Кончаловского с компанией, эти разговоры сущая ерунда.
– Только представь, правительственная трасса, милиционеры через каждые 100 метров, пьяный оператор Гоша Рерберг давит мне на ногу, чтобы я прибавила газу. Я его отпихиваю и до онемения пальцев вцепляюсь в руль, так до «Мосфильма» и доехала. Наверное, помогло везение и то, что в 10-м классе, когда все прогуливали, я исправно посещала урок «Машиноведение».
– Это был самый рискованный поступок в жизни?
– Я очень собранный человек, Андрей. Как-то мы с бывшим мужем отправились в круиз, и среди ночи на судне вспыхнул пожар. За секунды я вспомнила все наставления, которые давал нам офицер-пожарный на уроках по безопасности жизни в Школе-студии МХАТ. Мои однокурсники над его солдафонскими манерами подшучивали, но когда полыхнуло и мы с супругом выбежали из каюты, то были единственными людьми, готовыми к любым неприятностям. На нас была теплая одежда, под мышкой плед, а на шее туго завязанный полиэтиленовый пакет с ценными вещами и документами, все, как меня учили. Остальные пассажиры испуганно метались по палубе в халатах и ночных рубашках и смотрели на нас, как на инопланетян.
