Аркадий Воскресенский — светило хирургии, который благодаря знаниям и проницательности раскрывает даже самые запутанные дела. На эту роль пробовались несколько актеров, в том числе и Антон Хабаров. Но в итоге он предпочел сыграть антагониста главного героя — Платова. Актер рассказал, что сподвигло его на такое решение и кем он вдохновлялся при создании образа.
Вы часто предстаете в амплуа героя-любовника. Как вам в роли злодея?
Глядя на абсолютное зло, никогда не скажешь, что оно такое. Вот был проект «Казанова» на Первом канале, в котором я играл мошенника. И все говорили, какой же обаятельный мой герой. Но ведь все мошенники обаятельные! Даже сейчас по телефону звонят, и ты не поймешь, что это мошенник. Он так себя преподносит... Люди часто ошибаются, думая, что зло — это что-то с клыками, с кровью. На самом деле настоящее зло, как и настоящая подлость, очень завуалированная история. Поначалу кажется, что у человека добрые намерения. Поэтому роль Платова для меня чрезвычайно интересна.
Сериал сравнивают с историей о Шерлоке Холмсе. Платов — это кто-то вроде профессора Мориарти?
Да, я посмотрел все киновоплощения Мориарти. Особенно мне он нравится в сериале с Камбербэтчем. Вообще, любимый герой профессора — Наполеон. В кабинете Мориарти всегда висит его портрет, у героя такие же наполеоновские планы — поработить весь мир. У Платова есть и свои особенности, например, бельмо на глазу, такая двойственность души. Это хорошо работает на характер. Правда, было не очень комфортно носить линзу, потому что у меня и так большой минус, и она ограничивала движения.
Как вам работалось с Юрием Колокольниковым? Между вами возникало противостояние на площадке?
Мы актеры, не психбольные. Конечно, на момент команды «Камера! Мотор!» Юра был для меня самым большим злом в жизни, как и я для него. Но в промежутке между съемками мы сидели одной компанией в вагончике, хотя у каждого был свой, и много общались. Мы с Юрой знакомы еще с «Современника», играли в спектакле «Сладкоголосая птица юности», в котором у нас тоже было противостояние. Актер вообще должен быть человеком со здоровой психикой. Знаете, я однажды переозвучивал актера, который... сошел с ума. У него крыша поехала прямо в кадре, его с площадки увезли в клинику. Как мне потом говорили, это было настолько глубокое погружение... Но когда ныряешь туда, надо быстро возвращаться и быть более-менее объективным.
В вашей фильмографии много картин, в которых приходится погружаться в разные эпохи. Что вам запомнилось из начала XX века?
Это вообще крутая эстетика! Сейчас так, к сожалению, не одеваются, потому что ритмы жизни другие. А тогда, чтобы выйти из дома, мужчина тратил на туалет минут 40-50. Если я 40 минут потрачу на одевание, я вообще работать не буду! Но эстетика того века — это очень красиво. Меня удивляют правила этикета. Например, настоящий джентльмен никогда не сидел, прислонившись к спинке стула. Вы можете себе представить? Облокотиться на спинку было таким же моветоном, как сейчас выйти на улицу в нижнем белье! Потом дама всегда должна была идти по левую руку, чтобы мужчина мог правой поздороваться, приподняв шляпу. В общем, это большой мир иного этикета. Тогда все ходили в костюмах, мне они тоже нравятся. Помните, как в фильме «Стажер» героиня Энн Хэтэуэй читает монолог, что мужчина должен выглядеть все-таки как мужчина. Я вот за это. Конечно, каждый может выглядеть как угодно, но я предпочитаю все-таки костюм.
С какими сложностями столкнулись на площадке?
С какими сложностями? В сценах драк приходилось сниматься практически со слепым глазом. У меня зрение минус семь, а тут я вынимал линзу и вставлял туда бельмо, поэтому все плыло. Но каких-то серьезных проблем не было… Мы же не «Матрицу» снимали. Сложности возникали, скорее, во взаимоотношениях, разборе материала… Ну крутой сценарий! Восемь серий, сжатый сюжет. Вообще, детективы — массовая литература. Классика же предполагает, чтобы зритель вместе с тобой работал и уставал, поэтому и классические книги тяжело читать. А детективы — крутая массовая литература, эдакая загадка для ума. Все любят детективы, я и тоже. К тому же у нас умеют их снимать.
Вас называют одним из самых красивых актеров страны. Каково быть объектом пристального внимания женщин?
Спокойно отношусь к своей фактуре, потому что это вообще не моя заслуга. Тот, кто знает генетику, сходить с ума не будет. Конечно, здорово, что мои мама и папа красивые люди. Я же больше думаю об интеллекте. Мне нравится быть неглупым человеком. Сегодня, например, играл с международным гроссмейстером в шахматы и продержался почти до эндшпиля, то есть до финала партии. Вот от таких вещей я кайфую! К известности отношусь совершенно спокойно, не считаю, что она у меня большая. Знаете, в нашей стране ведь были Смоктуновский, Борисов, обладатели премии «Оскар»… Если ты адекватный артист, то относишься к себе спокойно. Я, например, больше люблю театр, потому что там можно дойти до таких глубин, которые кино просто в силу формата не снились. Я снимаюсь только там, где хочу. Здорово иметь такую свободу. Я больше на этих вещах сосредоточен.
Вы говорили, что поклонницы заваливают вас сообщениями и поджидают у подъезда. Жена, наверное, не в восторге от такого фанатизма?
Это была шутка, что вы! Слава Богу, нет. Меня, наоборот, не узнают. Я передвигаюсь в метро, надеваю очки с толстой оправой, не такой причесанный, как в кино, у меня вообще гнездо на голове.
В период пандемии возросло количество разводов, потому что супруги попросту уставали от компании друг друга. А вы вместе со студенческих лет и служите в одном театре. Как вам удается не уставать?
Мы любим друг друга. И я знаю, что такое любовь. Мне кажется, я имею право говорить, потому что мы с Леной уже 23 года вместе. Любовь — совсем не то, что написано в книгах Тургенева, это другое чувство. После шести или семи лет отношений утихает безумное желание — и это нормально. Страсть уже не на первом месте. А ведь многие горят именно ей, думают, когда секс с утра до вечера — это и есть любовь. Когда же все успокаивается, они шокированы, считают, что разлюбили, но вы и не любили друг друга! Вы просто не понимаете: страсть и любовь — две разные вещи. Например, люди удивляются, почему у Леонида Агутина и Анжелики Варум разные спальни. Но это нормально! Мы тоже можем сделать разные спальни, если захотим. У нас достаточно свободы в отношениях. Мы не контролируем друг друга, потому что нет смысла. У нас очень крепкий союз! Я с Леной могу разговаривать сутками, мы скучаем друг по другу. Мне хочется нравиться Лене. Я обязательно куплю какую-то шмотку перед встречей с ней или отправлюсь в парикмахерскую, чтобы она сказала: «Вау, Хабаров!». Люди, которые не любили, просто завидуют. Часто мне говорят: «Ой, слушай, это у тебя привычка. Ты что реально любишь? Ну что это за отношения?». Это очень крутые отношения! Вечный кайф! Я вам клянусь! Лена вообще хотела выйти замуж за другого, но я понимал, что счастлив буду только с ней, и мне никакие преграды не были страшны. Многим желаю такого, надо только продержаться. Обычно краеугольный срок — шесть, семь лет. Это не значит, что мы с Леной не ругаемся. Мы очень сильно ругаемся, обижаем друг друга, потому что знаем наши болевые точки. Но у нас нормальная семья, где просто есть любовь, вот и все.
А вы с Еленой какие родители? Все-таки дети ваши уже подростки, можно говорить об опыте.
Стараемся растить их без синдрома серебряной ложки. Вот Владу 14 лет, и в эти каникулы он работает, потому что я не дал ему карманных денег. В принципе, сын может этого не делать, но тогда он не состоится как личность, не сможет сформулировать свою мечту и не будет ни на что копить. Мы нормальные строгие родители. Я отбираю у Влада телефон, вечером он должен быть на столе. Где-то поощряю, где-то ругаю. У нас такие же проблемы, как у всех, тот же переходный возраст, который надо пройти. Ребенок должен на ком-то тренироваться, и часто это бывают родители.
Что можете посоветовать другим родителям? И как вам удается выстроить хорошие отношения с сыном?
Мне не удается выстроить хорошие отношения. Надо просто терпеть! Спокойно терпеть, понимать, что это неизбежно. В переходном возрасте дети пробуют свои границы, познают, до чего могут дойти — и это нормально. Надо терпеть, но сохраняя дисциплину.
Фото: Instagram (запрещенная в России экстремистская организация), пресс-служба
