Сложно поверить, но этой улыбчивой, энергичной и жизнерадостной женщине сегодня исполняется 75 лет. 50 из них Елена Петровна выступает в ансамбле «Самоцветы», 55 — замужем за музыкантом Владимиром Пресняковым. В большой звездной семье случались разные периоды — так, из-за работы артистка порой не могла находиться рядом с близкими, попавшими в беду. Почему ее внук Никита отказывается от денег и не торопится стать отцом, через что прошел сын Владимир на пути к счастью, и за что постоянно просит прощения у мужа — в личном интервью Елены Пресняковой «СтарХиту».
Отмечать юбилей, как я поняла, вы планируете в семейном кругу, но не сегодня?
Праздновать будем, но точно не в сам день рождения — потому что и у Вовы концерт, и у меня. Сейчас куча всего того, что отменялось, снова возвращается: пытаемся как-то развести, чтоб накладок не происходило. В общем — то пусто, то густо. Так что, когда снова будет пустовато, мы и соберемся. Дольше молодой останусь! Никаких больших гуляний устраивать не хочу, зачем? Это сын Вова у нас любит фейерверк, торжество, а я как-то не очень хочу. Да и дорого. Не столько бережешь свои деньги, сколько деньги детей. Поэтому соберемся родственниками — семейка у нас уже большая, это мы раньше были втроем: Вова, я да Петрович. Юлькиных девочек (сестра Натальи Подольской, мама двух близняшек — прим. ред.) мы уже внучками зовем, все сроднилось. Умеем себя повеселить, все же музыканты: кто-нибудь сядет за клавиши, мы с маленьким Темой попляшем.
Часто бываете в гостях у сына, с внуками нянчитесь?
Вова с женой звали нас жить поближе к себе, когда съезжали в тот дом. Но мы как жили в Медведково, так и живем. Осели тут, нас уже все знают, даже улицу называют улицей Пресняковых. Шучу, мол, да, Пресняков тоже почти на «С», только Северодвинская. Там, конечно, больше Ниночек, мама Наташи занимается с ребятишками, да и няня есть. Темка, старший, уже такой большой, внимательный — очень любит братика, зацеловывает его с ног до головы. Да и маленький к нему тянется, хохотун такой. Артемий без конца прыгает, бегает, тот на него смотрит и прям умирает со смеху. Ну а мы редко, конечно, гостим, наездами.
Сейчас очень деформируется шоу-бизнес, сфера, в которой мы все работаем. Вы уже привыкли к новым реалиям, к блогерам, скандальным выходкам, новым персонажам в тусовке?
Я же в Интернете не торчу — спасибо, Вова мне сделал whats’app. Что касается молодежи, вот за успехами внука Никиты слежу — ходила на его театральную премьеру поддержать. До этого была разве что на «Юноне и Авось» с Колей Караченцовым: мы вместе работали на концерте, там познакомились, и он нас пригласил — впервые вот сходила на спектакль, не театралка. И, знаешь, сейчас такая разница — тогда декорации были бутафорские, а сейчас все так красиво сделано, глаз не оторвать! Музыканты мои аж замирали за кулисами, когда Никита пел — он мощно, конечно, это делает, с надрывом. Да и вообще гибкий — там участвует, тут участвует.
В «Ледниковом периоде» на Первом канале болеете за него?
Болеем еще как. Когда Вова где-то экстремальничает, наблюдаю уже спокойнее, а вот когда Никита, то прямо вся мокну. Руки между коленями заложу и сижу: так страшно. Он же вообще никогда не катался на коньках! А у меня как раз третий разряд, я спортом занималась всю жизнь — фигуркой в том числе, пока не ушибла косточку. Рассказала об этом внуку, так тот сразу загорелся: «Давай, приезжай на съемки, номер сбацаем!» Но мои не пустили — мол, какой еще номер, не дай Бог, останемся без солистки. У Никиты на самом деле для новичка классно получается, особенно понравилось, когда он в Битлджуса перевоплотился — удаются комические роли. Но, когда вижу его на льду, кажется, что у него такие длинные ноги, что сейчас одна за другую зацепится. Внук молодец, упертый, старательный.
Многие вот обвиняют иногда Никиту, что ему, якобы, все легко досталось — от бабушки Аллы Борисовны, от родителей… С детства и слава, и деньги. А он так стремиться избавиться от этого шлейфа. Как думаете, удается?
Да кто его обвиняет, Интернет-критики? Конечно, шлейф фамилии есть. Даже Татьяна Тарасова вот в эфире сказала: «Я очень люблю твою бабушку». Но сейчас у Никиты уже прошел период обособления. Он повзрослел, понимает: семья все-таки, наоборот, толчок к развитию. У многих артистов дети, которым приходится доказывать, что они тоже на что-то способны. Это же стимулирует, чтобы добиваться, чтобы не стыдно было родителям. Внук уже устал об этом думать, просто идет своей дорогой. У него много работы — пишет музыку, снимает ролики, играет в театре, снимается. От финансовой помощи родни всегда отказывался. Даже, когда просто спрашиваешь между делом: «Никит, у тебя есть деньги?» сразу ощетинивается: «Мне не надо». Папа Алены (жена Никиты Преснякова — прим. ред.) у меня даже как-то спрашивал, мол, что такое, как-то пытался им помочь, а они отказываются. Говорю: «У нас тот же самый вариант, хочешь что-то сунуть, а ребята ни в какую». Сами выкручиваются. Никита вообще никакой работы не гнушается — ему скажи пойти сейчас пол подметать, согласится.
С детьми не поторапливаете их? У вас ведь всегда в семье как было — свадьба, сразу ребенок.
Сегодняшняя молодежь — другая, иначе на все смотрит, сосредоточена на карьере в первую очередь. Как-то шутили: «Папа, вон, уже на третий круг пошел, а ты задерживаешься!» Когда еще сына Темы не было у Вовы с Наташей, говорила, что есть стимул дождаться, стимул жить. А потом Тема родился, я на Никиту переметнулась: теперь нам с Петровичем надо от него правнуков. Но он сказал, что торопиться не собирается — как раз и мы дольше поживем в приятном ожидании.
Вы в свои 75 такая же энергичная как лет 30 назад, много гастролируете. Вообще возраст дает о себе знать, близкие не заставляет вас больше здоровьем заниматься? Знаю, что вы из тех, кто идет к врачу только, когда припрет.
Мне, кажется, так большинство — пока гром не грянет. Плюс я по жизни оптимист. Пару лет назад была на обследовании, так врач заявила: «У вас биологический возраст — 52 года». А я шучу, мол, нельзя ли эти цифры перенести на внешность. Но мне грех жаловаться, гены — у меня мама умерла в 99 лет, а ее брат до сих пор жив — 104 года! Уже ничего не видит, но все осознает, в саду что-то там делает. Тут ведь кто как воспринимает жизнь — пессимисты всегда находят что-то плохое, и портят себе же здоровье.
Ваш супруг, Владимир Петрович, пару лет назад перенес инфаркт. Как у него здоровье?
Сейчас все нормально, он наблюдается раз в полгода, сдает анализы. Уже сам понимает важность этого, а то раньше попробуй его затащи в больницу. Но инфаркта у него не было — просто поизносилась и забилась сеточка сосудов, которая ведет к сердцу. Сделали шунтирование, укрепили. Алле такое делали не раз. Когда мужу стало плохо, я была в Израиле, причем организаторы концертов меня жестоко обманули, сказав, что после первого выступления из пяти сразу отпустят домой к супругу. Но не тут-то было! А мне страшно так — первый раз, сердце, не знала еще, насколько у Петровича все серьезно…
Случались еще моменты какие-то вот такие личные, важные, которые вы пропустили из-за работы?
Самый важный, наверно, когда я не смогла папу увидеть перед смертью. У него просто болели ноги. А я уехала на гастроли в Чехословакию... Уже возвращались в Москву, но застряли в дороге — поезда долго переводили с одного пути на другой. Когда доехали, узнала, что отца, оказывается, уже похоронили. Мне вообще никто даже не сказал. Но сын Вова у меня молодец: он тогда еще учился в университете, жил с однокурсником, и когда папа умер, сразу помчался к знакомым, занял денег и полетел в Свердловск заниматься похоронами. Потом мне рассказывал: «Мама, ты представляешь, бабушка такая крепкая, так держалась! Сказала: «Ну что, здесь помучился, зато там теперь будет жить в радости и удовольствии». Страшно ведь болеть, как мама всегда говорила, а умирать — не страшно.
Вы недавно отметили 55 лет совместной жизни с мужем. И в одной из программ пошутили, что со временем Владимир Петрович характером стал хуже. Ворчит?
Даже не знаю, что я имела в виду. Это я скорее ворчливая, особенно когда устаю от работы. Как что-нибудь брякну! А Петрович совершенно спокойно реагирует, так как человек по натуре мягкий. Я же потом сразу к иконе бегу, говорю, прости Господи, что же я на него так все время наезжаю. Муж уже знает мой характер, что всегда все сделаю, всегда буду о нем заботиться — до конца жизни. Любит меня такой, какая есть.
А что касается сына — когда-нибудь отговаривали Владимира от каких-либо поступков? Может, случалось, что не одобряли его девушек?
Ни-ког-да. Не лезла ни в чью жизнь. Вова, когда недавно узнал, что мы 55 лет вместе, воскликнул: «Мама, вы же эталон!» Ну, с другой стороны, то, что у него были и Кристина Орбакайте, и Лена Ленская — это его путь, он его прошел и нашел Наташу Подольскую. Кому как дано. Наташа — уникальный человек, поражаюсь ее материнству: чтобы так любить детей, так же надо любить и мужа. Вообще со всеми женами сына я всегда была подругой. С Кристиной, помню, вечно сидели ночью, сложим ноги на стулья и ля-ля-ля, о чем только не говорили. Петрович идет, говорит, второй час, а вы все не спите. И с Леной так же. Ей, конечно, пришлось тяжеловато. После расставания с Кристиной Вова стал выпивать, был сложный период, столько писанины пошло — все на Лену легло, она его тащила. Недавно, кстати, у нее на юбилее гуляли, работали там. Общаемся тепло до сих пор, переписываемся.
Раньше вас очень сложно было поймать между гастролями, да и сейчас вот я сколько дней не могла дозвониться. Но концертов наверняка, как и у всех, стало меньше. Удалось как-то выдохнуть? Чем занимались в пандемию?
Выдохнули еще как, все еще выдыхаем. Сейчас вот Кремль пойдет, несколько выступлений, потом съемки — 50 лет «Песне года». Потом Кипр будет — наши соотечественники там отдыхают, пригласили на корпоратив. Заказы есть, и новогодние, и рождественские. Но так все зыбко — сейчас весь лист исписан, а потом раз — и закрывают какой-то город. Первое время, засев дома, я, конечно, напрягалась, что надо что-то придумывать, стряпать... Ездила в магазин и пыталась готовое купить, а потом втянулась, тем более, Петрович подбадривал, что у меня еда всегда вкуснее получается. Хорошо, что есть Интернет: можно залезть и узнать, как сварить ту же кашу. Муж пшенную очень любит, а я кроме манной никакую не воспринимаю.
Не устали вы вообще столько лет петь и танцевать? Не думали про то, чтобы уйти на покой, отдыхать, сидеть на берегу моря с бокалом вина? Или не сможете жить без сцены в тишине?
На покой можно уйти только на тот свет. Пандемия, конечно, сильно расслабила. Сейчас вот надо ехать на концерт, думаешь: опять собираться. А потом нарядишься, накрасишься, смотришь в зеркало — а вроде и ничего еще. Едешь в машине по городу — а кругом жизнь-то идет. Дома страх больше от телевизора. Спокойной жизни нам не надо! Тем более коллектив от меня зависит, все при семьях, при детях, есть обязательства. Я вот болела как-то года два назад, и ребята уехали без меня на корпоратив. Гуляли люди, которые меня очень хорошо знают. И вот я, значит, лежу, температура под 39, меня аж потрясывает, новогодняя ночь, и раздается звонок директора: «Лена, они нас не берут!» Коллега по группе, Слепцов, слышу, кричит, мол, ты что, она же сейчас примчится. Передают трубку заказчикам, а они: «Леночка, у нас большая программа, очень хотели вас увидеть, без вас никак». Я поехала. Они мне поставили на сцене круглый стульчик — с одной стороны меня подпер партнер с клавишами, с другой — с гитарой. А у меня перед глазами все плывет… Но, как ни странно, после концерта почувствовала себя гораздо лучше, что-то волшебное произошло.
Выглядите вы потрясающе, вряд ли кто даст вам 75. И это без какой-либо пластики, к которой прибегают сейчас и стар, и млад. Вы же всегда говорили, что боитесь, но хотите какие-то вещи подтянуть. Не решились до сих пор?
Ой, я иногда в зеркало смотрюсь и мне ужасно не нравится носогубка. Но, помню, мы как-то в одной комнате раздевались с Гурченко, она что-то рассказывала про операции, что ей уже нельзя делать, но все равно идет, потому что это как наркотик… Смотрит на меня, как я смеюсь, и говорит: «Лена, тебе ничего нельзя делать, у тебя такая мимика!» Но в телевизоре морщинки у рта и под глазами немножко раздражают. Благо, можно загримировать. Как-то со знакомой пошла на процедуры, сидела рядом на кушетке — так она так «ойкала», что жуть! Я волосочек из-под носа выдергиваю — больно, а ей там все проткнули, потом оно опухло. Сейчас, когда такие года, мало ли что с лицом случится! Я не против, чтоб кто-то делал, но сама — трусиха.
Фото: Instagram (запрещенная в России экстремистская организация), Legion-Media, PhotoXPress, личный архив
