Разговаривать с Виктором Ивановичем по телефону — это как слушать аудиоспектакль: если уж согласился на интервью, то рассказывает о себе и своих проектах так же страстно и увлеченно, как играет в театре.
Сегодня на Первом канале премьера 16-серийной гангстерской драмы «Цыпленок жареный», в которой актер задействован в главной роли. На дворе 1921 год, «сухой закон», революция, голод. Герой Сухорукова, вор в законе дядя Коля, держит подпольный ресторан для торговли спиртом, борется за влияние в Петрограде и одновременно развлекается с «марухой» в исполнении Ирины Пеговой. Невероятно, но факт: оказалось, что Виктор Иванович впервые за свою карьеру воплотил в кино героя-любовника. То есть все вот эти эротические сцены, поцелуи...
А ведь этот год для Сухорукова юбилейный, в ноябре он отметил 70-летие. Правда, не посчитал круглую дату достойным поводом для беседы, а вот выход новой картины — совсем другое дело.
У вас свое личное летоисчисление, которое измеряется проектами? Юбилеи не котируются?
Это придумано так, хотя, конечно, правильно — напоминать, что человек еще, слава Богу, живой в свои 60 или 70. А 31 год или 47 лет разве не юбилей, ведь уже второй раз не будет. По мне юбилей — когда приняли в институт с большим конкурсом, когда дали главную роль или награду. То, что меняет твою жизнь и наполняет ее новым содержанием. Встретился с Петром Фоменко или Говорухиным — юбилей, свалилась дебютная картина с неба серьезная — «Бакенбарды» — юбилей, получаешь приз в театре за спектакль «Улыбнись нам, господи» — вот он, юбилеище. А все эти пятерки, нули — ну и чего? Можно, конечно, праздновать и такое, как делают в шоу-бизнесе, особенно попса. Они каждый чих отмечают с такой помпой, как будто новый Кремль построили или новые ноты написали. Как будто Чайковский к ним с неба спустился. Да и то спросят: «Кто там, Петя? Пусть подождет у дверей, у нас банкет». Стоит при этом какой-нибудь молодой певец с фанерной записью — юбиляр, а они вокруг него куражатся. Я не хочу никого обидеть, но только юбилей-то — вещь, как ни странно, пугающая. Чем больше цифр, тем дальше ты уходишь от своего времени, поколения, от своей молодости. Я испытал не торжество познания или мудрости какой-то, а почувствовал, что да, нового-то теперь тяжелее ждать. Раньше можно было мечтать, фантазировать, плести интригу, сочинять, а когда тебе 70 — ой, а куда идти, а кому ты нужен, а с чего начать? Пионер может сыграть Деда Мороза, а вот я уже Снегурочку-то не сыграю.
Но при этом вы, как оказалось, до сих пор открываете для себя что-то новое в профессии! Любовников вот играете!
И я этому удивляюсь, подчеркиваю. Режиссер Елена Николаева осмелилась предложить мне роль не начальника особого отдела или какого-нибудь постреленыша с татуировками, а сделала красивым мужчиной с драматической линией, страданиями, предательством. Узрела во мне потенциал к эротическим сценам и образу денди с толпой любовниц.
Раньше, получается, не представлялось случая или сами отказывались?
Не поверите, никогда не предлагали. Один раз только Светлана Проскурина, опять-таки женщина-режиссер, адаптировала на наше время гениальный сценарий — «Живой труп», и хотела, чтобы я сыграл Протасова, убийственную любовную историю. Но не пошло: не нашла ни денег, ни продакшн. Никому это почему-то не показалось интересным. Причем, с этим сценарием и с Сухоруковым в роли любовника она пришла в компанию, в которой я служил, в которой оставил серьезный след, но даже там было отказано. Поэтому жду с нетерпением «Цыпленка жареного» на экране и благодарю священно Первый канал за то, что поставили этот многосерийный фильм в хорошее время. Елена Николаева настолько актерски скрупулезно работала, одних ролей 40 штук, вообще же в картине задействованы более 300 человек. Еще и снимал Максим Осадчий, который никогда за многотиражную работу не брался. Поэтому, там не картинка — там живопись, а он, можно сказать, сотворец. Одной оптики был целый сундук. Видно, что продюсеры не пожалели средств в надежде на то, что получится грандиозное кино.
Вас там, кстати, даже не узнать — одеты как франт, эффектно, модно.
Наша художник была внимательна не только к костюмам народных артистов и главных героев, но буквально всех. А уж про себя скажу: она даже шарф на сантиметр выправляла у меня из-под пальто. Там все было элегантно, вплоть до шнурков и трусиков.
А про себя в жизни говорите, что нет у вас стиля. Не задумались как-то это исправить, с профи поработать?
Открою вам секрет: я люблю наряды. У меня одних рубашек, к которым испытываю слабость, огромное количество. Но я безвкусен, не воспитан, у меня нет грамотности, нет в голове модной школы. Всегда одевался, как мне казалось, правильно, интересно и имиджево. Но заблуждался и, конечно, получал замечания, особенно от женщин: мол, эту рубашку не надевай, этот галстук тебе ни к чему, да и вообще ты публичный человек, надо обязательно подумать о внешнем виде. Я немного терялся, разглядывал себя не только в зеркале, но и в лужах воды и думал — а чем плох-то? Вроде нигде не трет, не жмет, не мнется. А говорят, нужен образ. И, постарев, вдруг понял: да, хочу образ. Я хочу придумать такого Сухорукова, превратиться из сплетни в легенду, из какого-то обыкновенного интервью — в историю из тумана. Да, я хочу стать легендой! А для этого надо все продумать. Правы были люди, которые, видимо, любят меня, верят мне и уважают, как творца, говоря, что даже в одежде есть некая философия и шифр. Я об этом не задумывался, но, может, и правда люди встречают по одежке, а провожают по уму? Ведь, чтобы проводить, нужна встреча, и желательно сходу не вводить в заблуждение своих визави. А то потом идут и обсуждают: увидел тут Сухорукова, ну обсос обсосом, а другой вторит — да, урод уродом, такой жлоб, денег наверняка зарабатывает миллиарды, звезда же, а одет как мурло поганое. Все может быть. Я задумался и начал заниматься данным вопросом. Вот только не поздновато ли…
Вы играете вора в законе, бандита, хулигана. Персонаж на вас настоящего чем-то похож?
Этот дядя Коля и есть я — только не в плане биографии. В жизни я, конечно, лихой, но законопослушный гражданин. Все роли подгоняю под себя, по-другому и не должно быть — иначе кукла, наигрыш, неинтересно. Надо свое обаяние, темперамент, взгляд отдать герою. А что касается моего отношения к ним, то я же не убийца, не амбал, не Витя Багров, не Павел I, не монах Филарет, но я же их сыграл. А будучи дядей Колей, еще и впервые четко играю поступок. Потому что тема всего фильма «Цыпленок жареный» заключается в одной фразе: «дал слово — сдержи», иначе превратишься в крысу. Мой дядя Коля из своего криминального мира и начальник отдела ЧК по борьбе с преступными элементами сталкиваемся друг с другом и, оказывается, и тот, и другой предают данное слово — другу, женщине, делу своему. Но я в этой роли буду элегантным: глядя на своего персонажа в мониторе, даже слышал французский одеколон, чувствовал вкусный запах губ моей партнерши — Ирины Пеговой. Когда играл граммофон, мне казалось, что он звучит только для меня. Какие там перчаточки, ботиночки, гетры, а какое нательное белье — вы посмотрите, обалдеете. Все так, как будто я вынырнул из того времени!
Чувствуется, что ролью вы довольны и масштабом проекта тоже.
Но, если спуститься и к скромности повернуться лицом, то хочу сказать следующее: может быть, я заблуждаюсь, и, когда закончится показ фильма, на нас обрушится критика и общественное мнение, мол, а кино-то — мура. Тогда я тихо-тихо вам признаюсь: простите, люди дорогие, но сам процесс для меня был просто божественным. Счастливейший период жизни: такой вот индустриальности и иллюзионистости я не испытывал давно. Чувствовал при Леше Балабанове, у Говорухина в фильмах, у Виталия Мельникова. Когда случается именно сочинение кина — когда ты выходишь на площадку и, действительно, преображаешься сам — улетаешь в какой-то придуманный мир, и не дай Бог, там даже остаться и заблудиться. А я-то там, воистину два метра ростом — скабрезный, сволочь, любовник, подонок, гуляка.
Вы еще признались, что никогда не целовались в кинематографе до «Цыпленка». Это же, наверно, как-то по-другому, чем в жизни. Учиться не пришлось?
Почему вы так плохо обо мне думаете? Вот вы в жизни целовались, а попробуйте перед камерой. Почувствуйте разницу и опишите ее, как журналистка. Я там целовал женщину, прекрасную актрису, поцелуи были хорошие. Правда, от них не рождаются дети, но в данном случае на камеру сгодились. Я первый раз так целовался и учиться этому не пришлось, но замечу, уж если вы хотите жареного: когда увидел свой поцелуй на экране, то постеснялся вдруг, мне было даже немного неловко.
Иван Рудаков с вами снимался. Недавно он ушел так скоропостижно. Вас такие вещи сильно трогают, близко к сердцу принимаете?
Мы не были друзьями, никогда не встречались раньше, познакомились только на этой картине. Он мне показался человеком коммуникабельным, одаренным, отношения были комфортные, деловые, покладистые. Смерть — это всегда горе, особенно, когда такая неожиданная. Все равно душа вздрагивает, почему, как, по воле чьей. Печально, жалко, тем более Иван был на волне, много снимался, мог бы еще что-то интересное сделать.
В прошлом году вы ушли из театра Моссовета после 12 лет службы. И шли разговоры, что вы скорее всего войдете в труппу театра Вахтангова.
Нет, я не стал постоянным артистом труппы. А в театре Вахтангова уже восемь лет играю в спектакле «Улыбнись нам, господи». Осенью Римас Туминас пригласил меня на второй состав — на роль старого князя Болконского в свою грандиозную постановку «Война и мир». Но сыграть мне так и не удалось, и не знаю, сыграю ли вообще.
Почему так?
Не сгодился пока. Там есть другой актер, который, наверно, справляется со своими задачами. Но подробнее комментировать не буду — не нажил права и основания. Горько? — Горько! Печально? — Да. Причины есть, или, может быть, я их придумал. Возможно, не сошелся с первым исполнителем, как-то мы не сговорились — не знаю. Но, мне кажется, это мое поражение. А в последнее десятилетие я и не помню, когда еще я мог потерпеть поражение на творческом поле. Но здесь партию проиграл. При этом никаких претензий и ворчаний по этому поводу (может, они когда-то еще сформируются) у меня не будет. Хотя… вот слышу внутренний голос говорит: «Несправедливо!» Да и ладно. Я итак очень интересно живу, мечтательно, у меня много планов. Не даю себе ни засохнуть, ни состариться, несмотря на большую цифру в документе. У меня было много предложений и из других театров, перечислять не буду — все авторитетные, солидные, уважаемые. Никому руку пока не протянул. Но горжусь, что в свои 70 лет я еще людям интересен.
А если говорить про театр Моссовета и театр Вахтангова, оба со столетней историей, отличаются они устройством, отношениями в труппе, где вам лично в принципе комфортнее?
Очень отличаются, потому что это два столпа театральной жизни города Москвы. Конечно, у Моссовета в последние годы репутация немного ослаблена, популярность изменилась. У Вахтанговского совсем другой блеск орденов, иная атмосфера. Сам театр, возвышающийся как дворец с горящими амфорами на Арбате. Но где-то там в закрытом садике посреди которого стоит сатир, ютится немаловажный театр Моссовета. Можно ли их сравнивать — конечно, можно, есть различия — еще какие, где хорошо, где плохо — а не скажу! И мало того, где больше радости или гадости — тоже не отвечу. Так как я из этого сообщества, я в этом до сих пор существую. Обязательно найдется человек, который потом скажет: «Сухоруков, а ты на себя то погляди!» А я погляжу и пойму, что сам такой же. В Америке, когда актеров и режиссеров расспрашивают о внутренних процессах, они никогда никого не критикуют, ничего не ругают.
При этом вы признавались, что не из театра ушли в общем-то, а от людей — режиссера Еремина и худрука Марчелли.
Если уж быть точными, то, конечно, я ушел от лидера. Который мне лидером не показался. И сегодня мне пинкертоны подбрасывают регулярно его интервью в разных местах, где он вдруг заладил одну фразу: Сухоруков, Сухоруков, а у меня вообще-то 100 человек труппы… Только я не 100 человек, у меня есть фамилия, имя и зрительский чин. Вот и все. При этом у тебя сто человек, а сам набираешь еще и еще. И я не против, он имеет на это право. Вот только вы не лукавьте, господин хороший. Судьба вам привалила с такой грандиозной темой, как театр Моссовета. Нас-то сто человек, а вас? К сожалению, нет ста человек режиссеров в Москве, из которых можно было бы выбрать достойного. Вот и получается, что и выбор, к сожалению, был не велик, и досталось-то непутевому.
А что думаете о происходящем во МХАТе Горького? Я читала, что вы очень любите Татьяну Доронину. Там за нее как раз воюют. Правда, в итоге Боякова свергли, а на замену никто не идет, и вообще актеры остались без работы.
Я там никогда не работал, мне сложно что-либо сказать. А Татьяну Васильевну любил, люблю и буду любить. Не имею права изменять своей влюбленности молодого человека. Конечно, это все уже мифология, сказка, но это сказка моей жизни. И я эту историю отношений с Дорониной рассказываю в своем творческом вечере «Счастливые дни», который сочинил, срежиссировал и, думаю, поеду с ним вскоре по стране. Там собраны сюжеты из моей жизни — про встречи с разными людьми, про события, которые сформировали, вышили мою биографию. Я их передаю не только словами, а играю. Премьера уже была в моем родном городе Орехово-Зуево, прошла грандиозно.
Вы не раз подчеркивали, что для вас самое главное в жизни — востребованность и здоровье. Сейчас вы довольны тем, что имеете по каждому пункту?
Если говорить о кино, то в данный момент одни съемки заканчиваю, еду в последний день в экспедицию. Уже утвердили меня на главную роль в другом проекте — но пока не буду озвучивать, так как ничего не подписал. Был на «Золотом орле», тоже вел кое-какие разговоры интересные. Востребованность существует, раз сигнализируют с предложениями и зовут в путь. Значит, не зря живем. Что касается личной жизни, то, слава Богу, здоров, родные близкие тоже, все трудятся, дети растут, на даче снега много, постелили полы. На Новый год собирались там все вместе. Как и на мой день рождения — я на самом деле ничего не скрыл, а поехал к родным людям: и сестра, и Ванюшка, и его дети, и сноха — все сидели, ели, пили, смеялись, молчали. У Римаса тогда премьера как раз готовилась, он спрашивал: «А куда ты едешь?» Говорю: в деревню. Как-то там вся плоть вычищается от скверны.
Фото: пресс-служба Первого канала, Сергей Аксенов, АГН Москва
