Березка на путинской «Волге»

Моя встреча с женщиной, которая поразила президента

О том, что его жена воевала, Анатолий Ефремов узнал лишь через несколько месяцев после свадьбы. «Но как же следы от ранений, неужели не замечал?» – спрашиваю я Антонину Владимировну Ефремову. «Так я же разведчица, Андрей, скрывалась, – смеется она. – Правда, один раз парились в бане, Толя шрамы на груди увидел, испугался сильно: «Тонюшка! Что это?!» Но я сказала, мол, знакомые ребята дрались, а я разнимала, вот острым камнем и получила».

Правду о прошлом красавицы жены (что Антонина на десять лет его старше, он знал почти с первого дня знакомства, но никогда не придавал значения: «Она и сейчас порой как девчонка выглядит») Анатолий Игнатьевич узнал в один из субботних дней. Включил передачу «Отзовись, сын полка» и обомлел… с экрана на него смотрела кавалер ордена Красной Звезды, двух орденов Славы и медали «За отвагу», старшина 5-й гвардейской Городокской стрелковой дивизии Антонина Ванышева. Его Тоня. «Да, – улыбается Антонина Владимировна. – Это Симка Корольков, мой бывший однополчанин, постарался. Написал на телевидение: что вы постоянно о мальчишках-бойцах рассказываете, наша Березка, так меня в роте
прозвали, не хуже».

В 14 лет, после семилетки и трех месяцев учебы в Воронежской разведшколе, Тоня Ванышева попала на фронт. И первый орден и первое тяжелейшее ранение получила зимой 43-го, в боях за Воронеж. «Умирала в госпитале, Андрей, но на мое счастье для одного генерала привезли из Москвы известного хирурга. Он генерала осмотрел и говорит: «Этот подождет, а что у вас там за пацаненок лежит, в комочек свернулся? Три часа меня оперировал, осколок два миллиметра до сердца не дошел».

Потом у нее было сражение на Курской дуге, под Прохоровкой, ранение в живот, а после бои за Белоруссию. «На подступах к Борисову наша разведрота сделала вылазку, ничего опасного не обнаружили. Полк поднялся в атаку, но вдруг сверху, с горки, из замаскированного капонира застрочили фашистские пулеметы! Мы были отличной мишенью, – вспоминает Антонина Владимировна, – но помирать – так с музыкой! Я вскочила, сбросила маскировочный комбинезон, под которым у меня
была белая кофточка, ору: «Вперед! За Родину!», и – вверх по склону… а немцы почему-то не стреляют.

Когда мы их в плен взяли, капитан сказал, что запретил открывать огонь: ему показалось, что на него бежит его дочь...» После тяжелой контузии в апреле сорок пятого, под Кенигсбергом, война для Тони закончилась. Она поступила в Ростовский строительный институт, работала прорабом на стройках страны и нигде не рассказывала, что прошла войну. «В 1967-м вызывает меня в кабинет начальник Мособлстроя, открывает ящик стола и достает оттуда пачку документов: копии всех моих наградных листов (у Антонины Владимировны 7 орденов и 23 медали), свидетельства о трех ранениях. «Твои однополчане прислали. Почему же ты, гвардии старшина, такое скрывала?!»

Она и в 2005 году, когда 8 марта ее вместе с другими героическими женщинами Подмосковья пригласил в Кремль Владимир Путин, старалась вперед не лезть. «Президент сам подошел и попросил вместе сфотографироваться. Тут я любовное письмо ему и передала». Эта удивительная женщина с густыми серебристыми волосами постоянно шутит. Конечно, не о любви написала она Путину. Просила помочь достроить мемориал Славы вблизи деревни Станки Серпуховского района. На параде в честь 55-й годовщины Победы ее окружили фронтовики: «Тонь, ты ж
строитель, придумай нашим ребятам погибшим памятник!»

С тех пор и стала мотаться на своей старенькой, раздолбанной «Волге» по разным организациям, выпрашивая помощь для благого дела. «250 опознанных погибших солдат, старшин и офицеров мы уже там перезахоронили. А ведь зимой 41–42-го в тех краях, на подступах к Москве, полегли тридцать тысяч ребят! Неужели они не достойны мемориала?» Узнал обо всем этом президент днем, а вечером в квартире Ефремовых раздался звонок: «К вам едет Владимир Владимирович!» «Сначала я не отреагировала, Андрей, у нас, разведчиков, такой закон: первый звонок всегда пробный. Ну уж когда еще два раза позвонили, велела Толе бежать к соседям за деньгами. Пенсия-то у меня была 4200, на стол ничего не поставишь».

На «Волге», которую ей тогда подарил и подогнал к дому сам Путин, Антонина Владимировна наездила за шесть лет 150 тысяч километров. Мемориал за это время украсился (Господи, каких же сил ей это стоило!) небольшим музеем воинской славы (эскизы и чертежи разрабатывала сама) и часовенкой, на ее строительство президент выделилиз федерального бюджета 4 миллиона рублей. Не так давно из заброшенных частей бывшая разведчица привезла на мемориал два памятника. С видоизмененной фигурой воина-освободителя с ребенком на руках особых хлопот не было. А как выковыривали из грязи и перевозили бетонного солдата в каске и с автоматом весом 24 тонны (Антонина Владимировна его называет Ванюшей), можно написать целый рассказ.

Когда я интересуюсь, почему памятники она величает «мой Алеша и мой Ванюша», Антонина Владимировна нежно касается рукой бетона: «Большинство солдатиков на фронте носили эти имена. Как глаза закрою, все они стоят передо мной. Молодые, живые… Помню, на Курской дуге в машине водитель лет двадцати с огромными синими глазами жалобно так просил: «Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант, мне бы хоть полчасика, я ж вас не довезу, товарищ лейтенант».
Трое суток не спал, родимый…»