Больше тридцати лет Ладислав Бубнар пытался ее найти и понять, почему женщина, подарившая ему жизнь, бросила и предала.
Тернистый путь
«Небольшое село в Словакии. Прекрасно помню путь от машины к дому – как в замедленном кино, – вспоминает Ладислав. – Остро ощущаешь запахи, цвета и звуки. Время затормаживает ход, а сердце учащенно бьется... И земля исчезает из-под ног. Зашел в подъезд, постучался. Дверь открыла девочка. Я внутренне как-то сразу понял, что попал по верному адресу и это моя сестра. Мамы Эвы не было дома. Она появилась позже. Такая вся… другая, не та, которая жила в моей голове. Зато настоящая. С перегаром. Нетрезвая. С холодными стеклянными глазами. Сразу узнала меня и упала на колени. Мы оба стояли, обнявшись, и плакали. Но диалога после этого не сложилось. Посидели. Потом к ней завалились шумные гости. Мне не было места в этом доме. Просто оставил ей в конверте деньги, которые накопил с нескольких своих концертов, вместе с номером телефона и запиской, что буду ждать ее звонка. Но пока она молчит. В юности мне пришлось сменить семь детских домов. Чередовались воспитатели, появлялись и исчезали друзья… Невозможно было за что-то зацепиться, к чем у-то привыкнуть. Только налаживалось, как опять нужно было переезжать. В первом приюте мне нанесли такие травмы, что начались большие проблемы со здоровьем: я перестал говорить, не мог самостоятельно ходить, держать в руках ложку... Видимо, потому, что был гиперактивным ребенком: всегда хотел играть, часто задавал вопросы и всем интересовался. Никому такие подвижные дети не нужны, ведь с тихими и послушными проще. Правда в том, что в стенах приютов издеваются над подопечными. Это реальность, о которой мало говорится. А если и поднимается волна, то в связи с каким-нибудь вопиющим случаем. Наверное, я даже мог бы в подробностях и красках написать книгу, как сирот заставляют стоять под холодным душем, бьют по голове, причем так, чтобы не оставлять следов, сажают в холодные карцеры, унижают и науськивают одних на других, и делают ставки, устраивая драки…
Все последующие интернаты были уже реабилитационными, где я заново учился говорить. Но никаких улучшений не было, пока в 12 лет не попал к Эве Дроздловой, директору детского дома «Слоники», которая тезка моей матери и отнеслась ко мне как мать. Мы вместе с ней пели, и благодаря музыке у меня восстановилась речь. Какое-то время потребовалось, чтобы просто привыкнуть к теплой обстановке и перестать бояться, что в любой момент тебя ударят. Как только окреп морально и физически, Эва доверила мне шефство над младшими и ввела в созданный ею хор воспитанников. Мы летали с концертами на Майорку, в Хорватию, Франкфурт, постоянно выступали в Словакии. Ежегодно принимали участие в большом рождественском благотворительном концерте, который транслировался по телевидению.
Вскоре я уже сам вел занятия, помогая малышам, хотя на тот момент не знал нотной грамоты. Эва тогда сказала: «У тебя от природы абсолютный слух, и Бог наградил таким голосом, что это и есть твой путь в жизни».
Перед сном смотрел на стены и представлял, что когда-нибудь у меня появится свой дом, в котором будут запах сырников по утрам и лай любимой собаки. Хотелось быстрее вырасти, стать взрослым, чтобы самому распоряжаться собственной жизнью. Благодаря Эве я пробыл в детдоме до 25 лет, несмотря на то что по закону можно только до 18. Она познакомила меня с Петром Дворжским, который принял неопытного парня на работу в хор оперного театра в городе Кошицы. За все время, что скитался по приютам, ни разу не встречался с потенциальными родителями. Я же был очень болезненным, со множественными нарушениями в развитии. Таких не особо любят брать приемные семьи. Но, конечно, в том возрасте я этого не понимал и очень ждал, что произойдет чудо: загадывал желания на Рождество, в свой день рождения, да и просто так, каждую ночь перед сном. До сих пор верю в ангелов, которые нам помогают. Видимо, мне нужно было пройти именно такой дорогой, чтобы встретить своих крестных родителей Галину и Алексея уже в довольно зрелом возрасте и оценить их безусловную любовь и поддержку. Они – моя семья.
Большие надежды
Я переехал в Прагу в 25 лет. Сменил много работ – был и барменом, и официантом, и менеджером кафе. Зарплаты хватало только на аренду жилья и еду. В отличие от России и здесь сиротам не дают квартир, вообще не предоставляют никакой крыши над головой. Однажды, когда ресторан закрыли, просто остался без средств к существованию. Ночевал где придется, питался так, что лучше не вспоминать. В момент безысходности судьба послала мне председателя фонда помощи выходцам из детских домов. Тот спросил, чем занимаюсь, что могу делать. Сказал, что пою. Он привел меня к чешскому музыкальному продюсеру Алексу Вернику, который до сих пор является моим директором.
Конечно, будет неправдой, если скажу, что не мечтал о том, как на одном из концертов меня увидит мама, узнает и приедет. Однако ничего не происходило. Я заинтересовался литературой, философией. Многое пересмотрел, расстался с обидами и ожиданиями. Осознал простую истину: иногда то, что складывается, –лучшее, что может произойти. Когда наконец встретился с мамой, даже не возникло вопроса, почему много лет назад она меня бросила. Все понял – по обстановке, по настроению. Радость сменилась грустью и тяжестью. И думать забыл, что хотел сделать фото на память. Наверное, подкинуть меня в дом малютки было лучшим решением. Сложно представить мое будущее, если бы остался с родными. Конечно, я ее простил, причем еще задолго до свидания. Эта женщина дала мне жизнь и стала проводником в наш мир. Наверное, такого достаточно, чтобы испытывать благодарность».
