Сейчас в 52-й московской больнице работает порядка 30 волонтеров, которые помогают врачам с тяжелыми пациентами. Каждое утро начинается с чек-листа, где указано, что требуется сделать для каждого больного. Кто-то неделями подключен к ИВЛ и общается с ребятами лишь глазами, кто-то уже более-менее пришел в себя. Первые желания, написанные на листочках нетвердой рукой, часто доводят до слез своей простотой и трогательностью.
«Лежит у нас сейчас девочка, 28 лет, она была в очень тяжелом состоянии, но вышла с ИВЛ, — рассказывает «СтарХиту» волонтер Анжела Колбая. — В реанимации оказалась из-за сахарного диабета. Этот вирус коварно выбирает что-то нездоровое внутри и начинает глодать человека. Врачи сделали невозможное, нам теперь остается ее выхаживать. Она долго не писала, была без движения, без сил. Только вчера попросила лист бумаги. Сначала дали ручку, но поняли что пока тяжело с таким нажимом, тогда принесли фломастеры. Пациентка никак не могла написаться, я была так рада. Первым делом попросила йогурт с трубочкой — это специальная еда, которая дается людям, которые еще не могут сами кушать. И масло для тела — принесла ей персиковое. Какое-то время больные с трудом пьют, поэтому кожа сильно сушится. А еще, самое милое, захотела обычную морковку. Врачи разрешили ее в пюреобразном виде, поэтому сейчас варю, чтобы сделать смесь именно с морковкой».
Вкусовые предпочтения у вернувшихся в сознание людей самые разные. К примеру, человек родом с Кавказа сообщил волонтеру: «Хочу почувствовать себя как дома», и перечислил, что для этого требуется. «Принесла ему свежие ароматные овощи, сыр, булку, говорю: «Здесь вы — мой гость», — улыбается Анжела. — Пожелания часто необычные — кто-то просит лимон, кто-то чеснок с черным хлебом».
Некоторые пациенты, едва вернувшись в сознание, с ужасом осознают, что тело их не слушается. Поэтому срочно хотят начинать реабилитацию, заниматься, разминаться, двигаться. Волонтеры начинают активизацию — аккуратно разминают больным верхние и нижние конечности.
«Тяжелее всего с людьми за 80, они теряют надежду, веру, — продолжает волонтер. — С ними надо быть психологом, знать, что сказать. Кто-то просит молитву, икону, святую воду. Стараюсь все выполнять, потому что понимаю, насколько для них это важно. Но за 80 они, к сожалению, почти не выживают при ковиде. Им вводятся препараты, которые их организм не выдерживает, а без них невозможно. Коронавирус лечится сильными антибиотиками. Сейчас у нас один генерал лежит, дедушка, он вот прямо молится-молится, приношу ему церковные вещи. Его это успокаивает».
Больные, которые провели на ИВЛ больше месяца, проходя через все круги ада, просят организовать связь с родственниками.
«Функцию видеозвонков сделали совсем недавно, — рассказывает Анжела. — У нас лежала женщина, которую в реанимацию забрали экстренно — она даже не успела ничего сказать семье. И настолько этим случаем впечатлился заведующий третьим ОРиИТ (отделение реанимации и интенсивной терапии — прим. ред.) Георгий Арболишвили, что написал мне в 6 утра: «Пожалуйста, соедини Марию Степановну с дочкой, а то она места себе не находит». Подумала тогда: вот человек работает 24 на 7 и при этом помнит про каждого больного! Утром зашла к этой женщине, увидела, что показатели более-менее хорошие, она на кислороде, но никого ее состояние не шокирует... Ведь по ту сторону люди порой более уязвимы, чем по эту: они не понимают, что происходит с их близкими. В общем, было море слез. Я еще очень люблю обнимать людей, может быть, потому что грузинка. И когда я эту женщину вдруг обняла, дочка подытожила: «Мамочка, теперь я знаю, ты в надежных руках».
Фото: АГН Москва, личный архив героя публикации
