Чем только не занимался за свою жизнь 59-летний Леонид Краснер. Он был журналистом, пиарщиком, кризис-менеджером, открывал университеты и общественные организации… Как минимум, четверть века посвятил банковскому делу, председательствовал в совете директоров. Но недавно у учреждения отозвали лицензию. С апреля минувшего года он, не жалея сил, с утра до ночи трудится волонтером в 52-й московской больнице. Леонид просто почувствовал, что нужен именно здесь, и, наверно, как никогда, сейчас на своем месте.
В мае мужчина сам перенес ковид — на ногах, не отрываясь от работы. Новый год встретил с пациентами, пытаясь подбодрить и немного порадовать тех, кто не в состоянии поднять в праздничную ночь даже бокал шампанского.
Зона его ответственности — «красная»: больные коронавирусом, которых вывели из критического состояния. Измерить сатурацию, налить воды, помыть, побрить, сменить памперс, найти тапки или зубы… Но важнее всего этим людям другое — обычное человеческое внимание и участие. Чтобы нести еще больше положительных эмоций, каждое утро мужчина расписывает яркими красками свой защитный костюм — тайвек. Это его фишка. Еще одна — он знает, как убедить человека не думать о смерти.
«Штангист Петр, 71 год. Такое имя хорошее, сам крепкий, могучий, 240 кг жал. Но ему отрезали 80% желудка, помимо ковида — диагностировали рак и тысячу других болезней. Не может есть, не может ходить по-большому, как ребенок живет в памперсе. Петр рассказывает мне про свое боевое прошлое, медали, триумфы… И не хочет жить. Ни жена, ни врачи не могут вдохнуть это желание. Жизнь для него кончилась. А я ему рассказываю про другого пациента, который уже умер. Описываю, как человека вернули из небытия ровно на один день: эти 24 часа ему ничего нельзя делать, он должен лишь принять решение, выбрать из двух вариантов. Первый: в том виде, в котором он есть сейчас, со всеми болячками и проблемами, прожить полгода, ни секундой больше. Второй: вернуться туда, откуда его вызволили, в темноту, в ничто... Петр, которого я оставил размышлять и ушел, позвонил мне среди ночи со словами: «Я хочу жить!» И вскоре начал садиться, вставать — с болью, с трудом... Понял, что другого не будет, есть то, что есть. Перестал оглядываться на того чемпиона, которым был когда-то. Он стал себя сравнивать с темнотой, которая рано или поздно все равно настанет. Но ведь есть целых полгода, а может быть пять лет, а может — и 20!»
«Однажды на моих глазах произошло чудо. Женщина из реанимации, с поврежденным горлом после ИВЛ. И в таком сумрачном состоянии, что себя не понимает. Я подошел к ней и предложил просто помыть голову. Она жестами показала, что не может даже поднять ее от подушки. Объяснил: мол, вы будете лежать на кровати, а я только часть головы свешу, чтоб она опиралась на стул. Внизу поставлю тазик, и буду лить воду на волосы. Если будет неприятно, — прекратим. Я делал это не ради гигиены, а чтобы доставить больной приятные ощущения: звук журчащей воды, руки, массирующие кожу... Потом протер ей плечи. А через час смог пациентку уже на стул посадить и всю помыть. Это был другой человек: она пришла в себя, начала хрипеть, отдельные куски фраз даже разборчиво. Когда через неделю я стал предлагать ей помощь, то ничего уже и не надо было: дама была абсолютно самостоятельной. Но я-то видел, как тогда, за полтора часа, она из овоща превратилась в женщину с чувствами, желаниями и планами».
«Или помню женщину за 80, крупную, с дефектом спины, множеством «ранений»: она вымотана, под кислородом. Вся палата жаловалась, потому что та беспрерывно стонала и никому не давала спать. Другие пациенты ведь тоже слабые, им нужно отдыхать. Спрашиваю у нарушительницы: почему не кушаете, почему не отвечаете, когда родные звонят? Близкие хотят вас услышать. Почему не пьете воду? У вас, посмотрите, кожа как пергамент, губы пересохли… А она мне отвечает: «Я жить не хочу. Я НЕ ХОЧУ ЖИТЬ!» Ей никогда не было так плохо…
А надо что-то ответить, меня же попросили решить «проблему». Говорю: «Вы целый месяц лежали в реанимации, в общем зале — без одежды, без связи, без всего. Вокруг стояли кровати. Вы, наверно, часто видели, как человека одевали в черный мешок и увозили. Так вот: вы упустили свой шанс. Вам плохо, вам трудно, вы не можете поднять руку, голову, не можете сидеть и ходить, можете только лежать... Но вы лежите уже в другую сторону. Вы со мной про смерть, пожалуйста, не говорите. Давайте мы с вами лучше поговорим про позвонить дочери, про почистить зубы». В конце концов, за две недели мы наладили быт, она уже ходила сама, ела. А потом опять попала в реанимацию — и ей было еще хуже, чем в первый раз. Она стонала, она выражала свою боль… Но про смерть уже не заикалась, потому что помнила, как через две недели стояла на ногах».
«Или вот старушка 87 лет, с проблемами с головой. Она не осознавала, что в больнице, и рассказывала про свою маму-домохозяйку, папу, который работает на каком-то оборонном заводе, очень известный инженер. И как она хочет домой, как ей здесь плохо. Я сажал ее на коленки, успокаивал и говорил: папа и мама ждут. Раз это мотив. И что они хотят, чтобы она кушала, водичку пила, дышала кислородом. Чтоб не вырывалась из капельницы и хорошо себя вела. Дней через 10 женщина выписалась в стабильном состоянии. Конечно, голова у нее не прошла, она не стала здоровой, но и задача ведь стояла другая».
Леонид признается, что многим своим пациентам рассказывает про космонавтов. Ведь, несмотря на то, что это здоровые отборные мужчины, когда их доставляют на землю, из аппарата выносят на одеялах. Своих сил выйти у них попросту нет. Что тогда про больных говорить. «А еще привожу в пример людей состоявшихся, иногда миллиардеров, — продолжает Краснер. — Имея машины, дома, бизнес, акции, деньги, они открывают окно на 100-м этаже и выходят головой об асфальт. Скажите, зачем они это делают? — Их душат плохие эмоции. Которые могут вытеснить инстинкт самосохранения и просто человека убить».
Фото: АГН Москва, Facebook (запрещенная в России экстремистская организация).com, личный архив
