В тот злополучный день у Сергея было приподнятое настроение, он совершенно никак не мог предположить, что произойдет страшное. «У меня напротив дома, подъезда, где мы жили, напротив в соседнем доме на Троицкой улице был подземный гараж, где я ставил машину. Я поставил автомобиль, вышел на улицу — была невероятная красота, невероятная! Это был нетронутый опять же снег, была гробовая тишина, не было ни души. Огромными хлопьями падал снег. Я не носил шапку тогда, у меня было длинное пальто с капюшоном. И я накинул капюшон, который, может быть, помешал мне отчасти», — вспоминает он в программе Антона Красовского «Антонимы».
Худрук балетной труппы Большого театра все же увидел нападавшего минутами ранее, но не обратил на него внимание. «Единственное, что я успел заметить — мимо меня пробежал какой-то человек, который был странно одет. У них были какие-то ни то треники, ни то непонятно что: какая-то короткая куртка, капюшон, как-то вот так шарфом что-то замотано… Я в основном со спины видел… Ну, просто кто-то пробежал и пробежал. Пробежал он в арку, которая была рядом с калиткой, где я мог войти в подъезд. Он встал рядом с машинами, которые были там припаркованы, и что-то делал. Может быть, он хотел там справить нужду, возможно. Как бы спрятался за машинами, его не сильно видно. Но он меня мало интересовал. Я ничего не боялся вообще, потому что я ничего не сделал в своей жизни, для того чтобы бояться. Хотя может и стоило. Наверное, надо было более серьезно к этому относиться — но мне не за что было бояться», — заверяет 51-летний Филин.
И после этого начинает происходить то, что будет обсуждать чуть ли не весь мир последующие годы... «Я подхожу к калитке. Я поговорил по телефону, убираю телефон, подхожу к калитке и набираю номер, который никак не открывает дверь. Я еще раз набираю, а дверь не открывается. Вот тут я подумал: «Как-то странно это все». А у меня капюшон. Я вот так вот поворачиваю голову в сторону и напротив себя вот так вплотную вижу лицо человека в капюшоне, вот так вот замотанного шарфом, который делает единственное движение вот так. И идеально как бы точно, вот прям как будто я нарисовал ему круг и обозначил куда, и как это нужно сделать… Это скорость того мышления, которая была у меня на тот момент, я не могу тебе назвать в цифрах, но это мгновенно! Это такое сплетение и переплетение всего, что только может быть в твоей голове…
Первое, что ты думаешь: «Что-то произошло нехорошее…». Насколько нехорошее, ты понимаешь с каждой секундой, что это явно нехорошее, потому что ты практически ничего не видишь, у тебя сразу как бы мутнеет в глазах, плюс, начинается жжение на коже лица и как бы ты начинаешь мгновенно думать, что это явно что-то не очень хорошее совсем. Тут же ты начинаешь думать о том, что надо сделать срочно и сейчас», — говорит он в беседе с Красовским.
Балетмейстер признает, ему очень повезло, что на дворе была зима. «Первое, что, конечно, я поскользнулся, я упал и телефон сразу выронил, он сразу упал в снег, больше я найти его не мог. Но, что дало мне падение? Когда я упал, я коснулся руками ледяного прям такого свежего снега. Я стал сгребать этот снег и начал омывать… Лицо же горит… Оно жжет, оно горит — я стал умываться этим снегом все больше и больше», — рассказал Филин.
После ему удалось добраться до соседней стоянки (дверь в свой подъезд он уже не мог открыть) и попросить о помощи охранника. А дальше он волновался о том, что его семье будет с трудом справиться с произошедшим. «Когда ты проживаешь то, о чем я сейчас рассказываю, когда ты приходишь домой, тебя видят твои родственники, когда тебя видят дети. Когда дети твои видят твое лицо… Когда они видят, что кожи на лице нет, она сошла… Потому что вот это — не моя кожа, это новые технологии в РФ, благодаря врачам, которые в горячих точках добились такого результата, вот эта кожа была снята с меня и положена новая, которая смогла прижиться, и дала мне возможность быть таким, но тем не менее все равно были глубокие шрамы. У меня за ухом с палец глубиной был шрам, который брали кожу с руки, и пересаживали за ухо. У меня были шрамы, которые лечили доктора и делали пластические операции. У меня 40 операций на глаза!» — заявил Сергей Юрьевич.
Пройдя эти испытания, он до сих пор с болью вспоминает о том, что его обвиняли во лжи, якобы нападение — это всего лишь его бурная фантазия. «Я «придумал» то, что дети мои прилетели в Ахен, мне сделали операцию и немецкие врачи сказали: «Мы снимем повязку — и он увидит детей». Ко мне прилетают дети, снимают повязку, а я не вижу детей. Они меня видят, а я видеть их не могу. И я тоже это «придумал» ради пиара! Операции, которые делали те люди, которые боролись за это — это тоже я придумал! Моя родная тетка, тетя Вера, которая любила меня больше родной матери, которая не смогла смириться с тем, что со мной произошло, она заболела и умерла — это тоже я «придумал»! Это тоже пиар, понимаешь! Это все как бы не разговор о том, было это или нет», — заключил артист.
Фото: Legion-Media
