Ирина Дубцова: «После смерти папы во мне живет чувство вины»

Как мне жить без папы?

В середине февраля Ира открыла в центре Москвы клуб-караоке на воде. Мы встретились незадолго до этого события. Пережив поминки и 40 дней, Ирина старается как-то жить дальше, отвлекает себя работой – крутится как белка в колесе. Она почти не улыбается, и, даже когда общается с кем-то на нейтральные темы, все равно в ее глазах видна грусть. А то и слезы. Ходит Дубцова все время в черном – у нее продолжается траур.
«Мам, а ты здесь хозяйка? Я могу бегать везде, где хочу?» – уточняет сын певицы Артем. «Да, только если съешь тарелку куриного супа», – соглашается мама. Артем нехотя глотает суп, но убегать не торопится – как и любому ребенку, ему интереснее послушать взрослые разговоры. «Артем, иди», – просит сына Ира. И, наклоняясь ко мне поближе, шепчет: «Мне неудобно говорить при нем о папе, его дедушке». Но Артему уходить не хочется. Он просит у мамы водички, потом коктейль, придумывает миллион поводов, лишь бы побыть с мамой. Я тихо спрашиваю: «Разве он не знает, что дедушка умер?»
«Папе стало плохо на его глазах, – рассказывает Дубцова. – Он приехал из ресторана, где отмечал свой 61-й день рождения. Поднялся на этаж, открыл двери, пропустил всех внутрь и… сполз по стене. У взрослых началась паника. Стали звонить в «скорую помощь» по мобильному, но оказалось, что 03 набирать бессмысленно. Артем был единственным, кто не растерялся. Он принес подушку для дедушки и домашний телефон, чтобы по нему можно было позвонить врачам.
Потом Артема увели, сказали, что дедушка заболел и его увезли в больницу. С тех пор я с сыном эту тему не обсуждала. Я не знаю, как сказать ему, что любимого деда больше нет. Правда, недавно он нас удивил, признался няне: «Хочешь, я тебе по секрету скажу одну вещь? Дедушка-то умер». «Как?» – поразилась няня. «Да, я точно знаю, только ты не говори об этом маме и бабуле, потому что они плакать будут». Няня пересказала этот диалог мне. И я поняла: на самом деле сын бережет нас, а мы – его».
Ира подзывает официанта и заказывает черный чай с лимоном. Задумывается. Собирается с мыслями. Рассказ об отце дается ей нелегко. «Папа любил меня так сильно, что это не передать словами, – начинает она. – Это был человек, который дал мне не только жизнь, но и все на свете. Только сейчас понимаю, до какой степени я от него зависела. И речь не о деньгах. Я была связана с ним и эмоционально, и духовно, и физически. А сейчас вся моя жизнь перевернулась и летит куда-то в тартарары. Я вообще, честно говоря, не очень понимаю, как все дальше будет. Как нам жить без него?
К смерти родного человека невозможно подготовиться заранее. Даже если твой близкий уже прикован к постели и врачи говорят, что счет идет на дни, все равно остается надежда. Смириться со смертью невероятно сложно. И уж тем более невозможно ждать ее.
А у нас вообще все получилось неожиданно. Раз – и тромб. От этого, к сожалению, никто не застрахован. Папа был настолько энергичным, что молодежь позавидует. До сих пор перед глазами картинка: папа идет из магазина. В одной руке тащит огромное количество пакетов с едой, а на другой у него висит мой 23-килограммовый сын. И при этом папа улыбается: он бодр и, кажется, полон сил. Он совершенно не уставал. Мог подремать полчаса и снова – бодрячком. Я чувствовала себя гораздо более измученной, совершенно разбитой и больной по сравнению с этим 60-летним мужчиной.
Папа никогда ничем не болел, 15 лет не употреблял алкоголь – ни капли. Он иногда мог пожаловаться на желудок, но чтобы болело сердце, поднималось давление или страдали сосуды – вообще ни разу…

Слезы сами текли рекой

Я хотела поехать на день рождения к папе, но не смогла – у меня были съемки программы «Музыкальный ринг» для НТВ, и они сильно затягивались. Весь вечер мне было физически плохо. Мне даже накапали валокордин. Видимо, это и называется предчувствием. В шоу участвовали Елена Ваенга, Лолита, Таисия Повалий, Потап и Настя Каменских – в общем, собралась серьезная компания, и поэтому я не могла все бросить. Я планировала приехать к папе ночью, но не успела… Его не стало 4 декабря в 23.45.
Первые несколько часов я пребывала в неведении. Со мной на съемках был мой молодой человек Костя, и вдруг он уехал. Я прихожу в гримерку, там сидят мой директор и пиарщица, спрашиваю: «А где Костя?» «Его по работе вызвали», – отвечают мне. Я заволновалась: какая может быть работа глубокой ночью? Звоню Косте, набираю номер один, второй, десятый раз – он не берет трубку. Для него это странно... Звоню маме – тоже тишина. И папин телефон молчит...
Тревога росла. Меня снова позвали на сцену. В этот раз выступала Ирина Билык из Украины. Она пела что-то грустное: «Прости, я не успела сказать «люблю»…» Я сидела в студии, слушала песню, а слезы сами текли по лицу. Прямо рекой, потоком. Умом понимаю: что за ерунда? Зачем плакать? Сейчас грим потечет, меня камеры снимают. Но ничего поделать не могу.
Вскоре режиссер объявил: «Все, артисток отпускаем!» Хотя нам говорили, что мы долго будем сниматься. Оказалось, режиссер уже знал, что в моей семье – горе. Мне же решили ничего не говорить, чтобы я могла спокойно сниматься.
По дороге домой снова позвонила маме. Она наконец-то взяла трубку. В этот момент ее уже везли на «скорой помощи» с сердечным приступом. Так я узнала, что от нас ушел папа… Костя ждал меня у подъезда, чтобы я не оставалась одна.

Нашей семье завидовали

Мама провела в больнице одну ночь – ей вкололи огромную дозу успокоительного, чтобы она отдохнула, но мама не сомкнула глаз. Утром она дала взятку охраннику, вызвала такси и сбежала из больницы. Потом были похороны – самый ужасный и черный день в моей и маминой жизни. Я боюсь представить, как ей сейчас тяжело!
Мои родители были единым целым, любили друг друга безмерно. Иногда мне даже казалось, что нашей семье завидуют – настолько мы были дружны, любили друг друга. Порой папа зарабатывал 120 рублей в день, хотя люди получали столько за месяц. А бывало, денег не хватало, и тогда по ночам он таксовал. Готов был расшибиться в лепешку – лишь бы у нас с мамой все было.
Папа, можно сказать, посвятил мне жизнь. Когда я родилась, его позвали работать за границу. Он был замечательным джазовым музыкантом высочайшего уровня, но отказался от контракта, чтобы остаться со мной и с мамой.
То, что я стала певицей, пишу песни, – полностью его заслуга. В детстве он прививал мне вкус к хорошей музыке, ставил «правильные» пластинки, развивал мой слух. Когда мне исполнилось 15 лет, он отвел меня в ресторан к взрослым дядькам – коллегам-музыкантам. Так началась моя карьера. Папа привозил меня на машине, ждал, потом забирал. Лучшего вокального опыта для молодежи не придумать. И папа это понимал. Он никогда меня не хвалил – за это я ему особенно благодарна. Всегда говорил: «Хорошо, но…», «Молодец, но…» И мне хотелось услышать похвалу без этого продолжения «но», это было главным стимулом для меня.

Я часто говорила: «Папа, отстань!»

Со дня смерти папы во мне живет огромное чувство вины за то, что я мало уделяла ему внимания, не сказала важных вещей. Очень часто в последнее время, приезжая со съемок или с гастролей, я говорила: «Папа, отстань!» А ему хотелось со мной пообщаться, он ко мне тянулся. Я же настолько уставала, что вообще не могла разговаривать, не хотела, у меня язык не ворочался.
Утром 4 декабря я по телефону поздравила его с днем рождения. Теперь понимаю, что это был последний разговор с папой. Днем между съемками у меня выдался перерыв, когда я смогла заехать домой. Очень хотелось просто часок отдохнуть, полежать на диване. Мы договорились, что папа зайдет ко мне домой и заберет Тему. Я уже заезжала во двор, как вдруг увидела папу и сына – они заворачивали за угол. Я могла остановиться и поговорить с папой. Но это растянулось бы минут на 15 – папа стал бы расспрашивать, как мои дела, как прошли съемки. И… я проехала мимо. Я променяла 15 минут последнего общения с папой на лежание у телевизора. И как же я теперь корю себя за это! Мама говорит: «Ира, ну ведь ты не знала, что больше не увидишь его никогда!» Я понимаю это умом, но сердце все равно разрывается. И это чувство вины будет преследовать меня всю жизнь…