Никита Высоцкий помогает другу с того самого дня, когда жизнь Ефремова разделилась на до и после. Как и многие близкие, режиссер был категорически против участия в деле адвоката Эльмана Пашаева, однако, тогда не смог повлиять на ситуацию. При подготовке к кассационному суду Никита Владимирович внес свой вклад — в течение нескольких недель он занимался сбором подписей деятелей театра и кино в поддержку Михаила. Все они считают приговор в 7,5 лет чрезмерно суровым и готовы взять актера на поруки, о чем и сообщили в своем обращении. Однако, суд документ проигнорировал, так как тот, якобы, не заверен должным образом.
Как отреагировали на такое решение?
Нас оно, конечно, всех расстроило, так как обращались мы от чистого сердца. С каждым из подписавшихся созванивались, встречались по этому поводу отдельно — либо я, либо те, кто помогал мне в этом вопросе. Но прозвучало возражение Добровинского, суд принял во внимание это возражение — и в итоге документ не приобщили. То есть нам надо было, как оказалось, все время возить с собой нотариуса. Но такого закона нет! Подобные документы не требуют заверения, они всегда на усмотрение суда. Что ж, суд усмотрел необходимость нотариуса. И мне, и всем людям, поставившим свои подписи, кажется, что это несправедливо. Проявлено не то, что неуважение, а какое-то пренебрежение, мол, «сами разберемся».
Вы ведь общаетесь с Михаилом Олеговичем — и по телефону, и даже навещали его несколько раз. Сильно он изменился в колонии?
Да, могу сказать, что он изменился: понимает тяжесть того, что сделал, осознает ошибки, которые были допущены в предыдущих судах, в том числе и относительно своего поведения. Его положительно характеризует руководство колонии, где он сидит. Безусловно, это человек, который уже прошел достаточно большую дистанцию отбытого наказания — он лишен свободы уже почти полтора года. Кто-то думал, что Михаил будет там сидеть и как сыр в масле кататься — работать в библиотеке или на кухне, но он трудится наравне со всеми. У него есть серьезные хронические заболевания. Мы просили это учитывать, не говорим, что он не виноват. Наше обращение было направлено на то, чтобы суд учел ряд других обстоятельств, не только тех, которые будут обсуждать адвокаты. Никто не просил его освобождения, просили именно смягчить наказание.
В заключении он как-то реализует себя творчески?
Там не дом отдыха, строгие условия, определенные обязанности. При таком режиме он не то, чтобы может позволять себе какие-то многочасовые занятия творчеством. Но он переписывается, читает, готовится — знаю, планы у него есть, пока они не осуществились. Но Михаил их не забрасывает.
Как считаете, сможет ли он вернуться к работе в кино после освобождения? Говорили ли с ним на эту тему?
Надеюсь, что он сможет живым, я уж не говорю, что здоровым, выйти из колонии. Знаю, многие люди, с которыми он работал ранее, ждут его не только как друга и родного человека, но и как артиста, с которым связаны творческие планы — это касается как театра, так и кино. Верю, что он сможет работать. Я вообще не знаю, как Михаил без своей работы обходится уже полтора года. Работать он умеет, работает с детства — с 5-6 лет. Квалификацию он не потеряет, конечно. Другой момент, что уходит время, уходит здоровье — это факт.
Будете ли предпринимать еще какие-то действия со своей стороны, как вот с этим письмом?
Надо слушать, в первую очередь, самого Михаила, его семью, его юристов. Если они посчитают, что нужно сделать что-то еще, то все, что требуется от его друзей, мы сделаем. Кроме меня еще огромное количество друзей, которые могут и хотят ему помогать.
Фото: Ольга Плетенева, АГН Москва, пресс-служба Мосгорсуда
