Сестра Любови Полищук впервые рассказала, как пережила ее смерть

Актрисе Любови Полищук 21 мая исполнилось бы 65 лет. Но из-за тяжелой болезни ее не стало 28 ноября 2006 года. Родные и близкие часто вспоминают Любовь Полищук. Накануне дня рождения ее одноклассник впервые рассказал, как был в нее влюблен, а Валентина Полищук заговорила о последней встрече с сестрой.

«Я чувствовала – что-то не так»
Валентине сейчас 62 года. Она уехала из России 20 лет назад, живет в немецком городке Линген. С тех пор как осенью 2006 года Любы не стало, она никому не давала интервью. Но для «СтарХита» сделала исключение и поделилась воспоминаниями о сестре. «В последние месяцы разговаривали с Любой по телефону каждый день. Я чувствовала – что-то не так. Ее голос стал совсем другим, – вспоминает Валентина Григорьевна. – Она жаловалась на спину, но я-то думала: болит, как и у всех. И меня спина часто мучает. Но она скрывала, что там на самом деле. Не хотела расстраивать ни маму, ни меня. Ну, болит и болит, вот прооперируют, и все будет хорошо. А тут звонит Леша, ее сын, и говорит: «Тетя Валя, если хочешь немножко подержать мамину ручку еще тепленькую – приезжай». Я так и села, где стояла. Такой шок! Конечно, тут же полетела в Москву, посидела рядышком… До сих пор не могу привыкнуть, что моей Любы нет. Она была светлый человек, жизнерадостный, любое плохое настроение умела исправить».
Как вспоминает Валентина Григорьевна, в 1990-е, когда на заводе, где она работала, перестали платить зарплату, Люба старалась помочь родным. Присылала деньги, приезжала в Омск и привозила вещи и сестре, и ее маленькой дочке Алине. В 1994 году Валя вместе с мужем-немцем переехала в Германию, где жили его родные. Устроилась упаковщицей печенья на кондитерское предприятие, и вскоре уже сама начала помогать маме Ольге Пантелеевне посылками из-за границы.
«Сейчас уже не работаю, хотя и на пенсию тоже пока не вышла, – продолжает Валентина Григорьевна. – К маме в Омск приезжаю каждый год. Раньше вместе с мужем, теперь одна: он у меня два года назад умер. Такая неожиданная смерть. Он курил много, чувствовал себя не очень хорошо, но к врачу не шел. Лег вечером, уснул, а утром я не смогла его разбудить. Врачи сказали: инфаркт, клапан какой-то закрылся – и все.
За 20 лет привыкла к Германии, для меня здесь уже дом родной. Друзья, родственники мужа. Дочка Алина, ей 27 лет, сейчас живет в Кельне. Ко мне часто приезжает. Да и племянники не пропадают. С Лешей Макаровым часто созваниваемся, а недавно даже увиделись. Зимой он приезжал в Омск – у него бабушка по отцу умерла, он с ней прощался. А я как раз к маме приезжала. Ей уже 85 лет.
Зимой мама не выходит на улицу, а летом, когда тепло, посидит на лавочке у подъезда, маленько походит... Я бы и рада ее к себе забрать, но она никуда не хочет. Столько лет на одном месте прожила. Да и климат в Германии для нее не подходит – у мамы астма. Сейчас май, у нас прохладно и сыро. А в Западной Сибири – тепло и солнечно. И потом языковой барьер… Вот и приходится мне разрываться. Правда, на 21 мая приехать не смогу – дорого. Но мы созвонимся, помянем. В маминой квартире фотографии Любы везде висят. Она как-то привыкла к ним. А я не могу. Воспоминания сразу начинают душу ворошить. Вот вы мне позвонили, а у меня сердце начинает стучать чаще. Только два раза в год и достаю фотографии Любы из шкафа – в день ее рождения и в день смерти. Сижу за столом, перебираю одну за другой, вспоминаю…»

«Она так боялась боли»

Анатолий Забелов снимки одноклассницы Любы Полищук хранит так же бережно.
«Знаете, если не Люба, я бы не стал тем, кто есть, – рассказывает Анатолий Николаевич. – Однажды мы разговорились о будущем. Люба тогда вернулась из Москвы, с первого раза не поступив в театральный. В тот день мы встретились на пляже – Иртыш под боком. Накупались, начали говорить о мечтах и что делать стоит только то, что нравится. «Я не поступила, но буду пробовать снова». Я занимался легкой атлетикой, но как-то не думал, что спорт может стать профессией. Благодаря Любе я все для себя решил. Начал выступать на соревнованиях за область, забросил политех и поступил в институт физкультуры».
Забелов признается, что был влюблен в Любу с первого класса.
«В мае, когда ей должно было исполниться 8 лет, она пришла в школу в пальто василькового цвета. А в волосы вплетен белый бант. Я увидел – и все. C тех пор Люба для меня была лучше всех! Но в любви я ей так и не решился признаться».
Они оба были отличниками, не списывали. Толя любовался, как Люба выводит буквы на чистописании. Как она рисует. И особенно – как поет. «В 6-м классе Любаню показали по телевизору, и она стала знаменитой на весь район! О том, что ее покажут, мы узнали раньше всех – поехали на экскурсию, а Люба отпросилась – сказала, что едет на телевидение записывать песню про арифметику. Через пару дней передачу про талантливых школьников показали в эфире.
В старших классах ездили на картошку в колхоз. Работали, веселились. Мазали девчонкам щеки свеклой, картошку запекали на костре. Назад ехали в автобусе усталые, что даже говорить не могли. И вдруг Люба запевает: «А дорога серою лентою вьется…» – и все подхватывают!»
Анатолий радовался, что его школьная любовь стала знаменитой. И что звездной болезни не подхватила. «Как-то подружка, муж которой работал в Летном училище, попросила Любу выступить перед курсантами – и она легко согласилась. Хотя, может, еще и потому, что когда-то был а влюблена в курсанта летного училища – Алексея. Да так сильно, что потом назвала его именем сына! Тот парень на выпускной к нам приходил, танцевал с Любой».
Как вспоминает Анатолий, тот курсант уехал по распределению в Иркутск, Люба – в Москву. Развела их жизнь. А вот одноклассники не потерялись. Когда Люба приезжала в Омск, Толя старался попасть на спектакли, а будучи проездом в Москве, звонил ей.
«До сих пор помню ее домашний номер, – говорит он с грустью. – Последний раз мы с Любой виделись в 2003-м. Она приехала в Омск со спектаклем «Искушение». Я уговорил работника театра пустить за кулисы. И когда Люба ушла со сцены, появился перед ней: «Здравствуйте, Любовь Григорьевна! Не забыли?» Она обрадовалась, обняла меня, позвала в гримерку: «Пошли поболтаем!» А как вошли, сказала: «Ты прости, я прилягу, спина стала сильно болеть…» Иногда я думаю, как же Люба страдала от болезни. Она ведь очень чувствительная была. Уколов боялась жутко! В медкабинете делали прививки. Вся школа слышала, как Люба орала: «Не хочу, не буду!» Как-то медсестра ей говорит: «Вот смотри: Толя стоит и не боится. И ты не бойся». И Люба, глядя на меня, тоже пошла. А сколько этих уколов ей пришлось пережить в последний год жизни...»