Череда обстоятельств позволила исполнителю теракта 3 апреля 2017-го попасть в петербургское метро с самодельной бомбой: один сотрудник службы контроля следил за турникетами, другой общался с дежурным, третий — не явился на работу из-за болезни и был заменен двумя неопытными стажерами. Отсутствовал на «Академической», где зашел смертник, и полицейский: его вызвали на соседнюю станцию. Кроме того, позднее выяснилось, что у металлодетекторов отключили звук…
Преступник свободно передвигался по подземке, пока не совершил задуманное. «Взрыв прогремел между станциями «Сенная» и «Технологический институт». Был оглушительный хлопок, потом резкий запах, дым, — рассказывала находившаяся в соседнем вагоне Полина. — Мы сразу же перешли в конец вагона, образовалась давка. Двум женщинам тут же стало плохо, и они упали в обморок. Все произошло на ходу, поезд не останавливался. На «Технологическом институте» все вышли. Мы увидели, что соседний вагон раскурочен, окна разбиты, нет света, кровь. Оттуда вытаскивали людей, кого-то выносили, кого-то придерживали. Пострадавших было много, человек 10-15 точно. Я не знаю, были ли трупы, через полторы-две минуты мы ушли оттуда».
Спасатели, врачи и полицейские сработали быстро, раненых доставили в клиники, операции стали делать уже через час после взрыва. Для жертв начался долгий период реабилитации, ну а для СК — процесс поиска причастных к организации теракта преступников...
Семьям погибших выделили из федерального и городского бюджета суммарно по два миллиона рублей. Тем, чьему здоровью был причинен серьезный или средней тяжести ущерб — по 900 тысяч рублей, а за так называемый легкий вред определили выплату в 450 тысяч каждому. Все ли пострадавшие в итоге получили обещанные компенсации и довольны ли они результатом расследования?
«Выплатили больше, чем я думала»
О причитающихся жертвам теракта компенсациях из федерального и городского бюджетов, а также о страховых выплатах предприятия «Петербургский метрополитен» и Фонда социального страхования РФ стало известно уже через три дня после трагедии.
Сумма определялась посредством судебно-медицинской экспертизы, выявлявшей степень нанесенного здоровью урона. Большинство жертв теракта без проблем получили обещанное государством. Так, дочь писательницы Лары Галль Тереза Чмыхало, в теле которой после взрыва застряло множество осколков бомбы, хвалила соцподдержку и работу центра помощи пострадавшим.
«Получить выплаты было не сложно — был создан единый центр помощи пострадавшим, туда нужно было принести справку из больницы и заявление, а деньги перечисляли на карточку. Последний перевод пришел в июле, — рассказывала Тереза Чмыхало в третью годовщину трагедии. — Сумму вычисляли, исходя из степени повреждений. Там все было прописано: сколько стоит сотрясение мозга, сколько синяк. Я раздевалась, а женщина по линеечке измеряла каждую царапину, очень внимательно. На самом деле, мне выплатили больше, чем я думала. Деньги я еще не потратила — все лечение было бесплатным. Немного ушло на поездку в Израиль, небольшая часть — на собаку, я о ней давно мечтала».
При этом Тереза отмечала, что ей постоянно звонила соцподдержка с вопросами, не нужно ли ей что-то дополнительно, например, предлагали путевку в санаторий. «Я и не подозревала, что у нас такая развитая инфраструктура помощи, — удивлялась студентка. — Думала, попал в тяжелую ситуацию — сам и справляйся. А меня окружили со всех сторон».
Нога у Терезы болела еще месяца три, а онемение в колене и вовсе прошло только спустя три года, так как нервные окончания долго восстанавливаются. Еще сложнее все оказалось с последствиями посттравматического синдрома: первые полгода девушка не осознавала, что с ней произошло, рассказывала о теракте так, словно видела трагедию во сне. Внезапно у Чмыхало начались неконтролируемые истерики. Как пояснил специалист, психика просто не смогла сразу переварить те события, «запрятала» их до определенного момента. После курса терапии студентка преодолела страх перед метро и прекратила терзаться мыслью, почему все случилось именно с ней.
«Может, у меня в будущем мог быть какой-нибудь жуткий развод. А теперь не будет! — рассуждала Тереза. — Конечно, я была зла на людей, которые могли так ужасно поступить, но потом и это отпустило. У меня есть важный опыт: стрессовой ситуации, страха, больницы, операции, оформления документов. Я стала сильнее — потому что в такой ситуации у тебя нет другого выхода, нужно бороться со страхами и меняться. Я чувствую себя живой, теперь у меня два дня рождения. Намного тяжелее тем, у кого в этой трагедии погибли родные, им действительно нужна поддержка, я даже представить не могу, каково это».
Кому отказали в выплатах?
Через пару недель после теракта в СМИ заговорили о 25 пострадавших, которым отказали в выплатах компенсаций, так как комиссией у них были выявлены «повреждения без вреда здоровью» или же вовсе отсутствие травм. В итоге этой категории людей помог фонд «Прерванный полет»: общественники выделили по 100-150 тысяч рублей каждому, кого «забраковала» медэкспертиза. Организация до сих пор собирает средства на лекарства и реабилитацию граждан.
«По данным на 25.12.2020 поступило от физических лиц 5 058 258,92 рублей в 24906 платежах, от юридических лиц — 19 622 965,66 рублей в 94 платежах. Расходы составили 14 958 584,75 рублей в 255 платежах», — отчитался фонд на своем сайте.
Судмедэксперты изначально вели речь о жертвах, получивших физические увечья, но что было делать тем, кто столкнулся после теракта с проблемами психологического характера? Практикующий психотерапевт Надежда Соседова провела в больнице пять дней: врачи обнаружили на ее теле несколько гематом, кроме того, женщину постоянно тошнило. Выписавшись, Надежда улетела в Индию, чтобы оправиться после трагедии, а вернувшись, почувствовала себя плохо — панические атаки, признаки клинической депрессии.
«Пришла на прием к следователю. Тогда заодно спросила, что там с результатами моей судебно-медицинской экспертизы. Он посмотрел, там была формулировка: «Не нанесено физического ущерба здоровью». И в этот день я получила уведомление от метрополитена, что за физический ущерб они мне заплатят тысячу рублей», — рассказывала Соседова.
Действия сотрудников неврологического отделения Надежда оценивала положительно, хотя в эпикризе о психологическом состоянии жертвы теракта ничего не указали. Потом Соседова узнала, что может подать ходатайство о проведении психологической экспертизы. Комиссия длилась пять часов и довела бедную женщину до слез. А 13 июля 2017-го пришел ответ — Надежду Соседову признали здоровой.
«Психиатрия — это стигма, — комментировала Надежда. — Все сразу думают про тяжелые эндогенные заболевания, например шизофрению, хотя депрессия или посттравматическое стрессовое расстройство — это тоже психиатрический диагноз».
«Контузию «украли»
Наталия Кирилова — талантливый режиссер-документалист, человек небезызвестный в творческой среде Петербурга. Женщина чудом выжила в теракте: молодые парни фактически заслонили ее от смертника. Ударная волна контузила Наталию, у нее было разбито колено, возникли проблемы со зрением и слухом.
В клинику женщину доставили врачи МЧС, которые на месте провели первоначальную экспертизу и установили диагноз «контузия второй степени». Однако, как только в Мариинской больнице узнали, что Наталия работала на телевидении, при выписке решили указать, что она оглохла еще до теракта. Пришлось проходить две комиссии, чтобы доказать обратное. Компенсацию от городского правительства в 200 тысяч рублей и еще 250 тысяч из Москвы Кирилова получила в 2018-м, но на этом проблемы не закончились.
«У меня контузия второй степени, но поставили инвалидность третьей. За нее платят меньше. Сначала контузию «украли», теперь надо доказывать, что у меня иная степень инвалидности, — сообщала Наталия Кирилова в 2019-м. — При том, что нам — всем, кто серьезно пострадал в результате взрыва бомбы, — поставили «общую группу» инвалидности. Вот у чернобыльцев своя группа, у пострадавших на войне — своя, но мы же не просто так шли и сломали руку, нас в метро взорвали!»
«СтарХит» связался с Наталией, чтобы узнать, как изменилось положение дел к 2021 году, ведь помимо компенсаций из федерального и городского бюджетов, предполагались выплаты от «Петербургского метрополитена», а от властей Северной столицы — путевки в санатории.
«Я так и не получила положенную компенсацию от метрополитена «за причинение вреда здоровью». Мне заплатили лишь за «имущественные потери»: в метро у меня утрачена профессиональная фотоаппаратура — я ехала на съемку в Торгово-Промышленную Палату — и смартфон, который я до этого купила в кредит. Вот за всю эту аппаратуру я получила 60 тысяч рублей. По вопросу о вреде здоровью метрополитен вернул документы с «претензиями», типа: а почему у Вас в справке по инвалидности не написан диагноз о контузии после теракта, а дана формулировка «на общих основаниях»? Может быть, инвалидность связана не с терактом, а просто с ухудшением здоровья? Лекарства, оплата операции, все медицинские процедуры и средства, а также санаторно-курортное лечение и реабилитация — все это по-прежнему оплачивает лишь фонд «Прерванный полет», — подчеркнула Наталия.
При этом у Кириловой сложилось ощущение, что о трагедии в петербургском метро незаслуженно позабыли. «2020-й — полное молчание. Понятно: всех «занимала» пандемия и как с ней бороться... 2021-й — опять полное молчание: ни встреч с пострадавшими, ни пресс-конференции с журналистами», — сетовала пенсионерка.
Со здоровьем дела у режиссера обстоят неважно: пару недель назад Наталия вызывала очередную скорую, был приступ, высокое давление, температура и мерцательная аритмия. «Сейчас немного легче: я стала выходить в город, — сообщила Кирилова. — Жизнь продолжается. Надо бороться».
Приговор
Еще в первую годовщину теракта следственный комитет объявил, что вычислил всех заказчиков и организаторов взрыва. 11 человек из запрещенной исламистской группировки арестовали, а в декабре 2019-го приговорили к различным срокам лишения свободы, от 19 лет в колонии строгого режима до пожизненного заключения, плюс — каждому назначили штрафы суммой от 500 тысяч рублей.
Некоторые пострадавшие в теракте присутствовали на первом заседании суда и были поражены реакцией обвиняемых на происходящее. «Человек, который не виновен, всегда ярко выражено протестует против этого. Вот вы меня оклеветали — я бы везде говорила, что это ложь и позор. Я же увидела парней, которые себя прекрасно чувствовали. Было ощущение, что не они сидят в аквариуме, а это мы сидим в нем. Они с таким интересом нас рассматривали, даже пальцами тыкали, и смеялись и веселились», — возмущалась Наталия Кирилова.
При этом существует также версия, что часть приговоренных осудили несправедливо: ходили слухи, что показания люди давали чуть ли не под пытками, якобы улики подозреваемым подбрасывали, а в качестве основных доказательств рассматривались операции с сим-картами и переводами денег исполнителям теракта. В прошлом году телеканал «Дождь» провел собственное расследование, и приглашенные в студию «присяжные» заключили, что в истории много несостыковок, требующих повторного пересмотра дела. Но это лишь теории, которые никак не оправдывают совершение террористического акта. И важнее, как сами жертвы взрыва относятся к ситуации.
«Наверное, есть еще какая-то правда, кроме той, что мы знаем. Но она не изменит ситуацию, виноватых мы уже, наверное, не ищем, — заключила Алена Медянцева, потерявшая в теракте родительницу Ирину — известную петербургскую художницу, создававшую кукол ручной работы. — Хотя, думаю, моя мама, которая была борцом за справедливость, если было бы наоборот, сделала бы все».
По материалам Zona Media, «Фонтанка», Sobaka.ru, Meduza, DailyStorm, bort85185.spb.ru.
Фото: Alexander Aksakov, ALEXANDER BULEKOV, Valya Egorshin/Getty Images, Legion-Media, Facebook (запрещенная в России экстремистская организация).com, Vk.com
