Каждый попавший в детдом ребенок переживает личную драму, ведь он лишился родителей. Даже если это совсем малыш, который не помнит, как его бросили, тяжелое событие может развить расстройство привязанности. Еще сложнее социализироваться тинейджерам, не нашедшим места в семье опекуна… Об удачных и провальных опытах усыновления знаменитостей поговорим с психологом проекта «Пацанки» Любовью Розенберг.
Ключ к счастью малыша и родителей
История любви Алексея Серебрякова полна трудностей. В 80-х он познакомился с танцовщицей Марией, но после мимолетного романа они расстались. Женщина перебралась в Канаду и вышла замуж, а спустя 10 лет судьба вновь свела ее с актером. На этот раз артист сделал все, чтобы не потерять избранницу, хотя страшно переживал, что крадет ее из семьи, где подрастала годовалая дочка. Звезда кино воспитывал девочку как родную, однако мечтал и об общих детях с супругой.
Когда две попытки зачать обернулись неудачей, Серебряков решил больше не мучить возлюбленную, а взять детей-сирот: сначала двухлетнего Степу, а потом и трехлетнего Данилу. Второй мальчик не улыбался, ел не с тарелки, а с земли, доктора обнаружили у него целый букет заболеваний. Благодаря стараниям Алексея и Марии ребенок, который начинал заниматься в школе для умственно отсталых, стал лучшим учеником в классе. Впоследствии свой переезд в Канаду актер оправдывал желанием дать наследникам лучшую жизнь.
У Алексея Серебрякова получилось выстроить с приемными детьми крепкую связь и помочь им адаптироваться в новой семье. В чем же здесь секрет успеха?
«Сейчас невозможно усыновить или взять под опеку ребенка без прохождения школы приемных родителей, и это очень хорошо, — подчеркнула Любовь Анатольевна. — Действительно, мало хотеть дарить любовь и заботу детям, оставшимся без попечения родителей. У ребенка есть ряд особенностей. Самое заметное — это как будто имеющееся отставание в развитии, в обслуживании себя малыша, который вырос в детдоме. Но это не так! Просто усыновленному ребенку нужно заново «родиться» в приемной семье, освоить все навыки рядом с обретенными родителями. Дети часто начинают додумывать свое детство и верить в то, что они родились и выросли в этой семье, особенно если возраст малыша до 3-4 лет.
Для адаптации ребенка в семье необходимо понимать, что ваши главные качества на ближайшие годы — это бережность, настойчивость и умение почувствовать меру той ласки и нежности, которая выносима для ребенка. Очень легко сделать из приемного ребенка иждивенца, который будет получать то, что хочет, станет вашим хозяином и диктатором, ждущим от всех служения «бедному сиротке». Станьте другом, наставником, интересным человеком для него».
Необходимо также учесть разницу между детьми, которые родились и выросли в семье, но остались по той или иной причине без попечения родителей, и сиротами, которые никогда не жили с родителями. «Первые были социализированы и знают правила жизни в семье. Они больше ценят и понимают действия приемных родителей, особенно, если оказались сиротами в результате трагических событий.
Вторые — не верят людям изначально. Они росли в среде постоянно меняющихся «мам», которыми для них были няни и воспитатели. У таких детей тревожная привязанность выражается в постоянном поиске мамы и одновременно в невозможности доверять ей. Как правило, такие дети принимают сразу как родного именно папу, а не маму. Материнская фигура вызывает подсознательную тревогу и страх предательства, а отец становится опорным и надежным фундаментом социализации ребенка. Возможно, именно это и помогло актеру Серебрякову быстро найти контакт с приемными детьми и сделать их адаптацию в семье гармоничной и естественной», — заключила гештальт-терапевт.
Опасное откровение
Стоит ли рассказывать о происхождении ребенка, особенно, если его родители были неблагополучными, физически или психически больными, зависимыми?
«Люди, выросшие с приемными родителями и узнавшие об этом довольно поздно, практически все говорят, что всегда знали, что с ними что-то не так. Да, их любили, относились очень хорошо, но какой-то непонятной тревогой сопровождается и детство, и переходный возраст, и молодость. Говорить о том, что ребенок рожден другой женщиной, обязательно нужно. И чем раньше сказать об этом малышу, тем легче он это воспримет. «Рожденные сердцем» — мне кажется, замечательный эпитет для мам, которые объясняют приемному ребенку, что раньше он жил в детском доме, пока родители его не нашли», — предложила Любовь Розенберг.
Есть одно очень важное условие по возрасту, в котором ни при каких условиях нельзя говорить ребенку о том, что он приемный. «Это переходный возраст с девяти до 15 лет. Не точный период. Возможно, и в 15 рано будет говорить, если подростковый бунт еще ярко проявляется в поведении подростка. Лучше сказать малышу дошкольного возраста или уже взрослому человеку. Для тинейджера, который и так переживает сложный период сепарации и поиска себя во взрослой идентичности, это может быть крахом, жесткой ломкой всех ценностей и уходом в девиантное поведение», — пояснила наш эксперт.
Отказ от ребенка
Совсем иначе вышло у Евдокии Германовой. Оставшись в одиночестве к 40 годам и взвесив все «за» и «против», актриса усыновила полуторагодовалого Колю. Артистка оформила патронаж, а через год дала ребенку свою фамилию. Все было чудесно до семилетия мальчика: его словно подменили, ласка и очарование исчезли, появились истерики, агрессия и самобичевание.
«Профессиональные психиатры, проанализировав ситуацию, пришли к конкретному выводу. Когда дети, получившие в утробе наркотики, отсоединяются от пуповины матери и лишаются доступа запрещенных веществ, у них происходит ломка… Ломка, которую Коля пережил при рождении, дала непоправимые реакции. Но проявилось это только в семь лет — именно в этом возрасте происходит второй выброс гормонов. В больнице Коле был поставлен диагноз: хроническое шизоаффективное расстройство с атипичной психопатоподобной манией и формирующимся дефектом, с преобладанием патологии влечений. Проще говоря — шизофрения. С маниакальным влечением к воровству и к холодному оружию», — говорила Германова.
Евдокия уверяла, что вылечить мальчика нельзя, а так как он опасен для общества, определила его в спецучреждение. Вот только в 15 подросток пришел в студию «Пусть говорят», где поведал, что в психиатрической клинике провел лишь год, после чего вернулся в детдом. Коля обвинил актрису в причинении насилия, а также заявил, что шизофрению она придумала, чтобы просто избавиться от надоевшего ребенка. Частичное опекунство оформил брат Германовой Алексей, который отметил, что у Николая был лишь дефицит внимания с гиперактивностью.
На сторону Коли встал и бывший возлюбленный Германовой. Сергей пояснил, что у Евдокии такой характер: сначала женщина окружает тебя теплотой и лаской, а потом резко отталкивает и бросает, от чего больнее в разы. В случае гражданского мужа, все закончилось обвинением в избиении, которое не подтвердилось из-за отсутствия улик. Ну а Николай, оставшись без приемной мамы, выяснил, кто его биологические родители, а в 18 создал собственную семью и стал отцом. «Не могу представить, как можно оставить своего ребенка... Мы с гражданской женой Ксюшей тоже из небогатой семьи, но я сделаю все, чтобы моя девочка ни в чем не нуждалась», — подчеркивал он.
Многих до сих пор мучает вопрос, почему Евдокия могла отказаться от Коли: действительно он болел, имела место врачебная ошибка, или же актриса испугалась трудного возраста ребенка и придумала историю про страшный диагноз, чтобы освободиться от ответственности?
«Я не могу точно сказать, что произошло, но из реальных гипотез можно рассмотреть следующие факторы, повлиявшие на решение Евдокии Германовой. На Колю изначально была наложена значимость избавителя от одиночества, того, кто должен быть благодарным, любить и заполнять пустоту нереализованного материнства актрисы. Он не справился, да и не должен был. Не его задача.
Еще Коля должен был поднять статус приемной матери, которая «взяла на себя ответственность, подарила любовь и прекрасную жизнь сиротке, дала ему все, чего он никогда не видел…». Такая схема не работает. Поэтому с возрастом мальчик стал неуправляем. Начал протестовать, чувствуя неискренность и амбивалентность «мамы». Еще не было опоры на мужчину, отца, что для мальчика очень важно», — резюмировала наш эксперт.
Немаловажно, что диагноз шизотипическое расстройство можно поставить половине детей, да и взрослых, которые находятся в состоянии стресса, страдают посттравматическим расстройством и нестабильным поведением, перепадами в настроении и девиациями.
«Это не шизофрения как клинический диагноз, который скорее всего был поставлен по настоятельной просьбе Германовой, а сложности периода жизни ребенка. Наследственность, безусловно, играет определенную роль, но социализация, поддержка и собственный пример жизни родителей, их ценности, понимание, уважение, доверие, грамотно подобранная референтная группа для ребенка, осознание его собственной значимости и, конечно, получаемой безусловной любви и принятия — всегда победят то, что досталось от биологических родителей, активируют позитивные программы и помогут изменить сценарий жизни, заложенный изначально», — уверена психолог.
Что делать родителю, который спустя несколько лет опекунства осознал, что не справляется со своими обязанностями? И насколько ребенку навредит вторичное возвращение в детдом? «Если так рассуждать, то тогда нужно спокойно относиться к тому, что родители и своих родных детей будут отдавать в госучреждения на переделку. Ну не справился, «бракованный ребенок» попался, или еще какую-то придумать формулировку.
Если взяли ребенка и не можете понять, что с ним происходит — идите к специалистам, просите помощи, читайте, пробуйте. Делайте все то, что делали бы с родным наследником! Возвращенцы — равно брошенные дети, это тяжелейшая психотравма, с которой справиться может далеко не каждый.
Да, приемные дети будут проверять вас всегда. Возможно, это будут тяжелые испытания, жесткие пробы вас на искренность и преданность, на любовь и верность. Чем страшнее страх поверить в любовь брошенному ребенку с поломанной судьбой, с его тревожно-избегающей привязанностью, тем больше доказательств ему будет нужно, чтобы подпустить вас, раз и навсегда поверив и отдав свою жизнь в ваши руки. У детей, которых вернули в детский дом, такого шанса практически не остается», — предупреждает гештальт-терапевт.
Опекунство и усыновление
Усыновление — это не всегда про воспитанников детдома. Так, Александр Абдулов удочерил наследницу Ирины Алферовой от брака с Бойко Гюровым и воспитал ее как родную. Ксения узнала правду только в 16, а когда позднее встретилась с отцом-дипломатом, все равно продолжила считать единственным папой Абдулова.
Ирина Ивановна впоследствии усыновила племянника Сашу: родная сестра актрисы Татьяна скончалась, когда ребенку было 11. У ставшего юристом и копирайтером Александра сложились чудесные отношения с приемной мамой. Кроме того, Алферова прекрасно ладила и с наследниками мужа Сергея Мартынова.
«Традицию» продолжила Ксения: в 2018-м вместе с мужем Егором Бероевым она стала опекуном воспитанника благотворительного фонда «Я есть» Влада Саноцкого (после того, как мама Владислава умерла). Мужчине с синдромом Дауна 41, он спортсмен, актер и участник различных творческих фестивалей.
Так проще ли опекунство, чем усыновление, с психологической точки зрения, или разница лишь в документальном оформлении и поддержке государства? И часто ли семейная история повторяется, как у Алферовых: по сути, у них сложилась этакая династия опекунов.
«Есть несколько юридических обоснований жизни ребенка в семье. Особой разницы для малыша нет. Для родителей значима финансовая поддержка государства и то, что опекаемый ребенок сохраняет льготы и права сироты, живя в полноценной семье. Процедура усыновления гарантирует сохранение тайны на всех этапах жизни малыша. Родители берут все обязательства по воспитанию и обеспечению юридически новорожденного человека. У него может быть другое имя и дата рождения. Фактически, появляется совершенно новый гражданин и возврата к старому нет.
С годами ребенок берет от родителей не только имя и фамилию, но и улыбку, привычки, реакции и поведение. Становится похож и внешне, и духовно на тех людей, которые стали для него родной семьей», — подчеркнула Любовь Анатольевна.
Насколько проще ребенку, лишившемуся мамы, перейти жить к родственникам, (тетям, дядям, кузенам) чем к незнакомым усыновителям? Будут ли в этом случае меньшие проблемы с этапами адаптации?
«Да, это так. Единая родовая система, культура семьи, люди, которые знали родителей и знают историю малыша — эти факторы, безусловно, помогают легче адаптироваться среди знакомой обстановки. Есть целые народы и страны, где вообще нет детских домов. Там всегда ребенок остается в расширенной многопоколенной семье, если что-то случилось с его мамой и папой.
Однако встречала в своей практике детей, взятых на воспитание родственниками, которые рассказывали об упреках и издевательствах со стороны опекунов и их родных детей. Бывает по-разному. Но если вы решили забрать/усыновить/взять под опеку ребенка, знайте, что это навсегда. По-другому быть не должно!» — заключила психолог.
Фото: Екатерина Чеснокова/РИА Новости, Legion-Media, PhotoXPress.ru,соцсети, личный архив, кадр программы «Пусть говорят» Первого канала
